Окончив жертвоприношение, Шамиль передал мешок с пшеницею и финиками ссыльным горцам, которые в этом действие не участвовали, так же как и женщины и все прочие мусульмане, посторонние здешнему дому.
Этим заключалось празднование в Калуге Байрама. Предшествовавшим постом мусульмане очистили себя от грехов; но независимо того, религия предлагает поститься еще в продолжение шести дней, начиная на другой же день Байрама, который празднуется.
Говение это есть Суннат, требование не обязательное, но очень соблазнительное по тем обещаниям, которые оно сулит: мусульманин, исполнивший это требование, получит прощение в шестидесяти грехах; и кроме того, каждое доброе дело, сделанное им в продолжение этого времени, будет принято как шестьдесят добрых дел. Тем не менее, из всех горцев, только Шамиль да Гази-Магомет изъявили желание держать шестидневный пост.
18-го апреля. Догадка, которую я позволил себе сделать в февральском дневнике, относительно косвенного участия Зейдат в преждевременном падении Кавказа, сегодня подтвердилась устами мюрида Хаджио и, таким образом, получила в известной степени значение факта.
Разговаривая со мною о том, что, по его мнению, может теперь случиться с Кавказом и с его обитателями, Хаджио совсем неожиданно сказал: – А ведь Государь не всех наградил за «нашу» войну!
На вопрос мой – кого же он еще не наградил, Хаджио отвечал вопросом же, до которых все горцы большие охотники.
– Государь сделал фельдмаршалом нашего сардара? (кн. Барятинского).
– Сделал.
– За что он сделал его фельдмаршалом?
– За то, что совсем покорил Чечню и Дагестан.
– Так, но за это следовало сделать фельдмаршалом еще одного человека.
– Кого же?
– Нашу Зайдат.
– Это почему?
Объяснение Хаджио заключало в себе сущность того, что уже изложено мною в февральском дневнике. Преждевременному падению Кавказа, по убеждению Хаджио, способствовали капитальные ошибки Шамиля по внутреннему управлению страною, а также и в политических его действиях относительно людей, имевших в Дагестане большое значение. Одна причина этих ошибок – недоступность, которую он окружил себя в последние годы своего Имамства, и которая препятствовала ему видеть многое из того что делалось в стране. Вторая причина – неудачно составленные им родственные связи, не давшие ему ни одного дельного приверженца, но подарившие много врагов, при том, врагов сильных, и наконец, причина всех причин – «наша» Зейдат, по настоянию которой он делал все эти распоряжения, и которая, как можно заметить из многих недомолвок Хаджио и обоих сыновей Шамиля, просто торговала свои влиянием.
19-го апреля. На днях приезжали к Шамилю все его Калужские знакомые, чтобы поздравить с минувшим праздником Байрама (сам он ездил с визитами в Светлый Праздник).
Поблагодарив за внимание, Шамиль объявил своим гостям о новой Монаршей к нему милости, выразившейся добавлением к получаемому им содержанию еще 5-ти т. р.
По этому поводу начались новые поздравления. Слушая их Шамиль, становился постепенно сумрачным: его лицо то бледнело, то краснело, и под конец сделалось совсем темным, а на глазах готовы были выступить слезы. Снова поблагодарив гостей за выказанное ими участие, он сказал:
Стр. 1425 … – Государь осыпает меня такими великими милостями, которые можно оказать только любимому сыну, или человеку, сделавшему для него много добра и пользы. Мне очень хотелось бы рассказать вам, что я чувствую и как много люблю «нашего» (базин) Государя; но я не могу этого сделать потому, что нет таких хороших слов ни на моем, ни на вашем языке; а если б они и были, то вы не поверили бы мне. Поверьте же тому, что каждая милость Государя очень, очень дорога для меня; но вместе к тем режет мое сердце, как самый острый нож: когда я только вспомню – сколько зля я делал Государю и Его России и чем Он теперь меня за это наказывает, мне стыдно становится; я не могу смотреть на вас, и с радостью закопал бы себя в землю…
