Такого рода опасение уже было высказано Шамилем однажды зимою, во время поездки Гази-Магомета в Темир-Хан-Шуру. Но тогда он опасался необдуманного поступка со стороны Гази-Магомета в случае невыдачи Даниель-Султаном дочери, теперь же оно возбуждено совсем другим предметом.
Подобно тому, как сам Шамиль, лишившись власти, значения и всего состояния, жалеет искренно только о потере своих книг, сыновья его тоже ни о чем больше не скорбят, как о потере своего оружия, между которым были, например, шашки, стоившие по их словам более 1,000 р.с. каждая, и при том не за дорогие украшения, а единственно за доброту стали и за древность своего происхождения. В бытность свою в минувшем году в Темир-Хан-Шуре, Магомет-Шеффи и наперсник его, мюрид Джемаль-Эддин, имели случай собрать сведения о месте нахождения оружия, а также и фамильных драгоценностей. По этим сведениям, оружие и большая часть дорогих вещей и денег находится у Даниэль-Султана, а все остальное у Кибит-Магома. Сколько мог я заключить из происходивших в моем присутствии разговоров на Кумыкском языке, а также из слов, сказанных собственно мне, братья также мало думают о потерянном богатстве, как и отец их, но что касается оружия, то они совсем были бы не прочь возвратить хоть часть его. Мне неизвестно, какие меры думают они для этого принять; но судя по выраженному Шамилем опасению, можно заключить, что они, говоря с ним об этом предмете, что-нибудь да имели в виду; и Шамиль употреблял все свое влияние для уничтожения в них такого рода помыслов. Вот что говорил он мне об этом:
– Я очень опасаюсь, что Гази-Магомет, приехавши в Темир-Хан-Шуру, будет искать случая возвратить оружие, принадлежащее ему и его брату. Прощаясь с ним, я много говорил ему и о ненадобности теперь для нас оружия и о дурном мнении, которое получит о нас Русское начальство, если мы станем добиваться того, что по праву войны нам уж не принадлежит. Я уверен, что по первому моему слову, Гази-Магомет ляжет на костер также охотно, как сделал это Исхак по слову Ибрагима; но я боюсь, что хорошее оружие составляет для Гази-Магомета, также как и для всех горцев, такой соблазнительный предмет, что если бы на месте моего сына был сам Исхак, то и он мне кажется не послушался бы своего отца. Впрочем, прибавил Шамиль в заключение: если Богу угодно, так этого не случится.
Заговорив через несколько времени о том же предмете с Магометом-Шеффи, – я услышал от него односложную фразу, которую слышал от Шамиля: «нам теперь оружие не нужно».
14-го мая. Мусульманские дети начинают молиться и исполнять все религиозные обязанности: мальчики с семи лет, девочки с девяти. Первым до десяти лет, а последним до одиннадцати лет, молитва не обязательна: она составляет Суинат; это время они могут молиться и изучать требования религии по произволу, и за уклонения и неуспехи взыскания не полагается; только их родителям или воспитателям вменяется в непременную обязанность наставлять детей в Законе Божием со всевозможным усердием. В последствие же, когда «Суннат» обращается в Фарыз, именно: для мальчиков от 13-15-ти лет и для девочек от 13-ти лет, их подвергают за проступки этого рода исправительным наказанием. С этого последнего возраста, т.е. для мальчиков с 15-ти, а девочек с 13-ти лет, дети обоих полов, превращаясь в молодых людей, способных к семейной жизни, – становятся настоящими мусульманами: требования религии делаются для них полным «Фарызом», и они исполняют их наравне со взрослыми, подвергаясь за уклонения и упущения совершенно одинаковой ответственности.
