Уже закончился рабочий день, и милицейские чиновники расходились по домам, а терпилы все не было. Наконец, когда уже мы собрались уходить, из здания вышел Игорь с другом.
– Все, – выдохнул, – но, по-моему, он не поверил. Несколько раз переспрашивал – не заставили нас изменить показания и выгонял из кабинета подумать. Не знаю, что получится. Он сказал – суд решит.
– Он записал новые показания? – поинтересовался я.
– Записал и заставил расписаться, но я не уверен, что это поможет, – взглянул на Стаса.
– Ладно, идите, – отпустил ребят.
– Ты готов сотрудничать с милицией? – повернулся я к Стасу.
– Стучать, что-ли? – догадался он. – Не-е. Лучше отсижу, – замотал головой друг.
– Неизвестно, что лучше. Да и стучать необязательно, а поддержка из ментуры не помешала бы, – заявил ему, не веря сам. – Подумай.
– Ты с нами в поселок или по своим делам? – завершил он разговор.
– К подруге, – признался.
…..
Теперь, по прошествии нескольких месяцев я знал, что дело развалилось, а Стаса вербовали, но о результатах не знал и не спрашивал. В таких вещах даже друзьям не признаются. Мотоцикл «Восход» я передал Стасу для Игоря, а маме отдал сто рублей своих денег после поездки в Москву.
В осенние каникулы с Маринкой встретиться и выяснить отношения не получилось. Это смог сделать только в зимние каникулы.
– Ты сам виноват, – сразу при встрече начала обвинять меня рассерженная девчонка. – Я звонила несколько раз, тебя все не было, а твой друг не мог ничего сказать. Написал бы ….
Хотел сказать, что не мог прийти на телефонные переговоры, так как был в больнице, но промолчал, понимая, что все равно останусь виноватым. К тому же чувствовал свою вину, а обличительный монолог нужен самой Маринке.
– Осенью приезжал, почему не зашел? К тому же мне сказали, что ты был на танцах с девчонкой из второй школы. Красивой. Кто она такая? Откуда ты ее знаешь? – не удержалась и всхлипнула.
Что я мог ответить? Пусть уж я останусь неправым в Маринкиных глазах, но хоть так сделаю выбор в пользу Гули.
– Вот и пришлось мне сделать выбор, – между тем продолжала сердиться Маринка, неожиданно повторив мои мысли, – Да и мама…, – проговорилась и поняв, закусила губу.
Разозлилась и почти закричала:
– Между нами все! И не ищи больше встреч со мной. У меня другой парень…, развернулась, встряхнув хвостом волос и пошла от меня походкой танцовщицы, играя бедрами.
Глядя ей вслед, я предположил, что она ждала от меня другого – оправданий, извинений, но не молчания и, если я сейчас ее окрикну, она вернется. А что дальше? Опять мотаться от одной к другой? Обманывать обеих? Нет уж. Пусть остается так! Это будет честно!
Уже в поезде по дороге в Ленинград жалел о расставании с подружкой, хотя должен был радоваться.
