– Выбирайте, кому что глянется, – предложил Руслан, указывая ладонью на оружие. – Хотя, по чести сказать, тут и смотреть особо не на что.
– Не скажи, ваше благородие, – ответил обладатель баса, вертя в руках ружье. – Вот у этого, к слову, и ствол не сильно изношенный, и отверстие для капсюля не сильно горелое. Послужит еще ружьишко. Новое червонец бы точно стоило. А так шесть рублей смело просить можно.
– Ну, шесть так шесть, – отмахнулся Руслан, заканчивая вычищать очередной ствол и берясь за следующий. – Ты их все осмотри и цену скажи. А дальше видно будет. Что осмотришь, вон, на столе раскладывай.
– Добре, – кивнул казак и принялся деловито оценивать предложенные трофеи. – Ваше благородие, а чего ты их чистить-то взялся? – спросил он, не удержавшись.
– Так раньше некогда было, – пожал Руслан плечами. – А оружие без ухода продавать, себя не уважать.
– Любо, – дружно отозвались казаки.
В итоге, после долгих споров и осмотра оружия, у Руслана разобрали почти весь огнестрел. Казаки все были семейными и готовились отправлять сыновей в полевые лагеря, где их будут обучать премудростям казачьей службы. Так что толковое оружие им было просто необходимо.
* * *
– Ох, и ловок ты, благородие, – восхищенно протянул пожилой казак, попыхивая небольшой трубочкой. – Это где ж такому учат?
– Нашлись добрые люди, научили, – хмыкнул в ответ Руслан, выдергивая из полена все, что с таким старанием в него вбивал.
А выдергивать было что. Тут и длинный, миллиметров в сто пятьдесят, кованый гвоздь, и старый серп, и небольшой плотницкий топор, и пара ножей, и даже лопата без черенка. И все это он, согласно правилам, всадил в полено диаметром примерно в двести миллиметров, лежавшее на поленнице дров. Такие тренировки он начал практиковать ежедневно с того дня, как кавалькада въехала в Пятигорск, и коляска остановилась на подворье дома, где и проживал штабс-капитан Рязанов.
– Вот и прибыли, – с облегчением выдохнул офицер, выбираясь наружу.
– Я так понимаю, что вы решили поселить меня в своем доме? – на всякий случай спросил Руслан, хотя и так все было понятно.
– Уж не обессудьте, Руслан Владимирович, но отпускать на вольные хлеба человека с вашими знаниями я просто права не имею. Да вы не беспокойтесь. Дом хоть и не большой, но места нам с вами хватит. Живу я один. Так что не стесните.
– Прошу прощения за вопрос, а как же семья ваша?
– Вдовец я, – вздохнул Рязанов. – Детей не нажили, вот и живу бобылем. Да времени для подобных эскапад не имею. Все служба да служба.
– Понимаю, но думаю, что решить подобный вопрос вам просто необходимо, – не удержавшись, высказался Шатун. – Уж простите, что со своим уставом, да в чужой монастырь, но ежели кому и растить детей, то первым делом тому, кто родине честно служит. Чтоб потом было кому его сменить.
– А сами что же? Сказали-то очень правильно, но про семью и словом не обмолвились, – мягко упрекнул Руслана офицер.
– Так не успел, – развел Шатун руками. – Сперва учился, потом, опять учиться отправили, а после вообще убили. Да и было мне о ком прежде заботиться. Мать да две сестренки младшие.
– Приношу свои извинения, – церемонно ответил Рязанов, сообразив, что влез не туда.
– Бог простит, – кивнул Руслан.
– Дозвольте еще один личный вопрос, раз уж разговор такой зашел?
– Извольте.
– Я еще ни разу не видел, чтобы вы улыбались. Отчего?
– Не получается, – вздохнул Руслан, ткнув пальцем себе в щеку. – Мышцы сильно посекло. Больно становится, и вместо улыбки оскал какой-то выходит. Таким только врагов пугать.
