Не выпуская свечки из рук, Басурманов встал. Глаза его сверкали, словно у кота, сожравшего любимую канарейку хозяйки и уже начавшего осознавать, какая кара за это может грозить. Судя по нижним деталям его гардероба, спущенным ниже колен, Басурманов запятнал себя не одними только истязаниями.
– Нда-а, – Смыков критически осмотрел фигуру своего визави. – Да тут еще и изнасилованием попахивает. Полный букет.
– По согласию мы… – промычал Басурманов. – Полюбовно…
– Врешь, мразь! – Левка, которого никак нельзя было назвать агрессивным по природе, не удержался и заехал Басурманову рукояткой пистолета в скулу – неловко, зато от души.
– Увы, – развел руками Смыков. – Поведение жертвы опровергает ваше заявление. Как и многие другие неоспоримые улики. Состав преступления налицо… А вас, товарищ Цыпф, я на первый раз предупреждаю. Нечего руки распускать. Закон должен быть беспристрастен. Сейчас допросим потерпевшую и вынесем приговорчик. Проводить прения сторон считаю нецелесообразным.
Однако потерпевшей давно и след простыл – до смерти перепуганная будетляндка посчитала за лучшее смыться от греха подальше. Впрочем, Смыкова это не обескуражило. Основываясь только на одних свидетельских показаниях (своих и Цыпфа), он в течение двух минут приговорил Басурманова к исключительной мере наказания – расстрелу. Но, впрочем, без конфискации. Поскольку подавать апелляцию было некому, приговор предлагалось привести в исполнение немедленно.
Достав из внутреннего кармана куртки карандаш, Смыков прослюнявил его и принялся рисовать на лбу Басурманова аккуратную точку.
При этом он не переставал будничным тоном рассуждать:
– Не надо нам никакой самодеятельности… Привыкли, понимаешь, к самосудам… Вот сюда будете целиться, товарищ Цыпф… Чтоб не мучился человек… Кстати, вы верующий?
– Крещен был, да отрекся! – Басурманов рухнул на колени. – Грех на мне…
– Тогда свечку мне отдайте. Не понадобится она вам.
– Пощадите! – взвыл Басурманов. – Христом Богом молю! Исправлюсь! Не повторится больше! Осознал!
– Ну даже не знаю… – Смыков как будто заколебался. – Вину вашу загладить невозможно…
– А облегчить? – с надеждой возопил Басурманов.
– Ладно, такая возможность вам предоставится, – неохотно согласился Смыков. – Хотя лично я ничего не обещаю… Приведение приговора в исполнение откладывается в связи с дополнительно открывшимися обстоятельствами. Окончательное решение примет суд высшей инстанции. Такая формулировка вас устраивает?
– Всенепременно! – возликовал Басурманов.
– Тогда ведите нас к своим приятелям. Но не напрямик, конечно. Нам их стороночкой желательно обойти.
Басурманов вскочил и принялся натягивать штаны, в нынешнем своем состоянии не дававшие ему и шага ступить.
– Все-все-все! – остановил его Смыков. – Мотню застегивать не обязательно. А ремешок мне презентуйте.
– Как же я… – недоуменно начал Басурманов.
– Ручками портки придерживайте, тогда не свалятся, – посоветовал Смыков. – Зато убегать вам будет неповадно. Стреноженный конь далеко не уйдет.
К лагерю будетляндцев Басурманов двинулся под прицелом двух пистолетных стволов. Почти сразу началась неизбежная для Синьки чертовщина – пятно света, тусклое, как далекая галактика, стало приближаться с неимоверной быстротой. Долгий и путаный путь, которым они добирались сюда, обернулся прямой, как стрела, тропой. Уже через сотню шагов Цыпф, благодаря очкам имевший преимущество в зрении, сумел различить кольцо живых шандалов.
