Щит и меч майора Зорича - страница 6

Александр Пантелеймонович вспоминал, что еще с детства его привлекала профессия чекиста, в частности, его самый секретный профиль – советского разведчика. Он уже тогда четко мог отличить понятие шпиона от разведчика, предателя от патриота, террориста от диверсанта, лазутчика от бандита-уголовника. Он понимал, что шпионы предают и продают Отчизну, а разведчики ее защищают.

Слово Святогорову:

«Кино я любил с детства и верил во все, что там показывали. Для меня «туманные картины», как в 20-е годы называли немые фильмы, были волнующей реальностью. А когда появились «Красные дьяволята» и особенно «Путевка в жизнь», мне страшно захотелось быть похожим на героев этих кинокартин и так же, как и они совершать самые невероятные подвиги и самые героические дела.

И когда, бывало, кто-нибудь о чем-то необычном с иронией говорил: «Все, как в кино», то мне хотелось возразить: «Уж если как в кино – так и обязательно и в жизни!»

Но вот что интересно – это чувство у меня сохранилось до сих пор. И сегодня, когда очередной скептик по поводу фильма о разведчиках с иронией произносит: «Это же в кино!», мне снова, как в детстве, но теперь уже с фактами в руках, хочется ответить: «Поверьте, так было в жизни. Я это знаю, потому что это прошел».

Оперуполномоченный отдела госбезопасности Управления НКВД по Запорожской области Смешко, который с позиций кадрового подбора «работал» с Александром (кстати, Смешко стал в дальнейшем ректором Киевского института иностранных языков. – Авт.), заявил ему буквально следующее:

«Ты молодой, перспективный специалист, свежим умом взглянешь на проблемы, появившиеся в последнее время в чекистских подразделениях. У нас, в органах, было много искажений, ошибок и даже преступлений. И мы хотим, чтобы такие, как ты, умные и физически крепкие молодые люди помогли нам очиститься от негодных, закостенелых, а потому и профессионально непригодных отдельных наших работников, опьяненных властью и слепо выполняющих порой явно преступные указания партийных чиновников и своих непринципиальных начальников.

Приказ, конечно, есть приказ, но надо думать, какие последствия могут наступить от его рьяного выполнения. Законы у нас в большинстве случаев правильные, они – это набор правил или норм поведения, которые определяют отношения между людьми, организациями и государством. Законы чекист должен знать и неукоснительно их выполнять…»

Александру и впрямь показалось, что он приходит в чекистскую среду выполнять какие-то важные для Родины мероприятия, решать глобальные задачи, которые должны положительно перестроить отношения органов государственной безопасности в обществе и саму страну в целом.

То были годы периода правления в органах ОГПУ – НКВД сначала Генриха Григорьевича (Еноха Гершоновича) Ягоды (1891–1938), а потом Николая Ивановича Ежова (1895–1940). Эти два по существу слепых исполнителя воли вождя и вождей и по недомыслию, и по злому умыслу нагромоздили столько «кровавых несуразностей», что в рамки понятия «враг народа» мог подойти любой порядочный гражданин. В категорию противников советской власти попадали разные люди – от колхозника и до чекиста, от инженера и до партийца, от рядового и до генерала.

Красное колесо, а скорее массивный каток репрессий, покатился по стране все быстрее и быстрее, подминая под собой судьбы многих честных людей.

После смерти Ф. Э. Дзержинского в 1926 году именно Ягода сформировал центральный аппарат ОГПУ-НКВД из своих людей. С его помощью на ответственные посты приглашались, проникали и оседали, как ни странно, приверженцы Троцкого – троцкисты и другие элементы, критиковавшие линию Сталина и предлагавшие себя в поводыри государства «рабочих и крестьян» с замахом на быстрое осуществление мировой революции. Они считали, что Сталин отошел от марксистско-ленинской идеи о необходимости борьбы за Революцию во вселенском масштабе, а сконцентрировался на выполнении объемных задач только в своей стране. Его даже называли могильщиком пролетарской революции, термидорианцем.