– Ясно, – Катрин уловила напряжение в голосе гостьи и спокойно проговорила: – Тогда отнесу вино обратно.
– Нет-нет, – быстро возразила Ребекка с искренней улыбкой, – большая часть человечества время от времени пьет вино, и меня это ни чуточку не смущает. Будет хуже, если из-за меня вы откажете себе в этом удовольствии.
– Ну хорошо, – любезно согласилась Катрин, – тогда пройдите, пожалуйста, в столовую, чтобы я могла вас хотя бы покормить.
* * *
Ребекка со вздохом отодвинула стул: она уже забыла, как это приятно – получать удовольствие от еды. И наслаждаться обществом симпатичной умной женщины.
– Благодарю вас, – промолвила она, – это было великолепно.
– Салат и макароны – мои фирменные блюда, – легко ответила Катрин, которая была ужасно рада этому комплименту, даже не понимая почему.
Спокойствие детектива, её искреннее удовольствие было для Катрин как награда, и это показалось ей даже странным. Возможно, это была реакция на то, что отблеск удовольствия смягчил суровые черты усталой Ребекки Фрай, и она показалась на мгновение совсем юной и беззаботной.
– Как я понимаю, сами вы не очень часто готовите?
Ребекка печально пожала плечами:
– Я никогда особо не готовила, а сейчас, когда живу одна, и того меньше. Я попросту больше не воспринимаю еду как удовольствие. – Она вдруг смутилась и резко замолчала – Черт возьми, Фрай, почему бы тебе не рассказать ей обо всех твоих проблемах? – а потом быстро закончила: – На самом деле, это очень вкусно, просто потрясающе.
– Я очень рада, – Катрин догадалась, почему детектив почувствовала себя неловко и замолчала. Её как врача это совсем не удивило: представители той профессии, к которой принадлежала Фрай, неохотно делились подробностями из личной жизни, и им требовалось много времени, чтобы начинать доверять другим. Все офицеры полиции, которые бывали в её кабинете, казалось, всегда готовились к худшему – в любой ситуации, во взаимоотношениях со всеми людьми. Подозрительность и осторожность многим из них спасла жизнь, но многим и разрушила браки. Катрин не знала, что первично: работа ли делала их таковыми, или же они выбирали работу в соответствии со своим характером и природными склонностями. И этот вопрос вдруг ужасно её заинтересовал.
Катрин, давай начистоту: тебя ведь интересует Ребекка. Да, доктор вынуждена была признать, что её интриговал вопрос о том, что же скрывается за внешней прохладностью и умением всё держать под контролем – она почему-то была уверена, что в душе Ребекки были такие глубины, о которых она и сама не подозревала. В её улыбках проскальзывала нежность, но помнила доктор и ту, с трудом сдерживаемую ярость, которая была в голосе детектива во время разговора о последнем нападении маньяка, и то страстное желание остановить его. О да, в этой женщине сокрыто куда больше, чем она готова показать кому-либо.
– Итак, что вы хотите знать, детектив? – спросила Катрин, наполняя вином свой полупустой бокал и уводя разговор в сторону от личных тем. Сейчас у них были и другие заботы. Доктор откинулась на спинку стула, наблюдая за женщиной, разделившей с ней ужин.
– Возможно, больше, чем вы можете мне рассказать. Я хочу знать, как вы оцениваете свой последний разговор с Джанет Райан. Она помнит хоть что-нибудь из того, что случилось с ней за последние восемь часов?
– Немногое. Она помнит, как парковалась на Ривер Драйв, возвращаясь с работы домой. В какое время не помнит. И следующее, что она помнит – как очнулась в реанимации.
