Я помчался на вокзал, дабы первой электричкой отбыть в неизведанную Тулу.
***
– Мужик. Ну да! Ты. Обокрали, что ли? В рубашке без рукавов по перрону шастаешь. Помоги ящики донести. А то грузчики ещё не подъехали. А я за это…
(«Заплачу!» – Радостно пронеслось в голове.)
– Тебе бананов импортных продам. По себестоимости, – продавщица в грязно-белом халате указала на десяток ящиков, стоящих поодаль.
– Лад-но, хо-ть со-гре-юсь, – согласился я, – ска-жи-те, а у вас в Мо-ск-ве, в авгу-ссте всег-да так хо-лод-но?
– Не. Вчера по телевизору сказали, к нам прорвалось, это, как его. Вспомнила – Ультраполярное вторжение. Ты же видишь, что в стране творится, вот и погода соответствующая. Короче, бери свои положенные два килограмма в одни руки и гони пять рублей двадцать копеек. Считай, у тебя сегодня день удачно начался. Заморский фрукт без накрутки отхватил. Питайся. Им, конечно, не согреешься. Он не водка, но закусь отменная.
Я хотел у неё спросить, если она торгует импортными бананами, то должны быть и отечественные. Не успел. Грязно-зелёная электричка Москва-Т…, отчаянно сигналя, спешила занять своё место между поездами дальнего следования.
***
+6. – Табло расположенное на здании Ту….го вокзала бесстрастно сообщило, что жить мне осталось совсем недолго. Хорошо, если окоченею сразу, не мучаясь. Но скорее всего, закончу свои дни в местной больнице, с диагнозом двухстороннее воспаление лёгких.
***
Несмотря на самый разгар рабочего дня, комбинат встретил меня гнетущей тишиной.
– А никого сегодня нет и не будет. Я одна за всех, – на одном дыхании выпалила миловидная девчушка. – Ой, да вы совсем закацубли! Давайте, я вам чайку сварганю.
– Ссссс-пас – си-бо. Бо-ль-шое. А не скааа-жи-те. Где все?
– Ой! Так на похоронах. У нас механик сгорел, вот и пошли его в последний путь провожать.
Отхлебнув из кружки кипятка с плавающим пакетиком много раз заваренного чая, я продолжил.
– Соболезную. Наверное, у вас пожар случился. Очень жаль. У нас, в Азии, такое хоть и редко, но тоже бывает.
– Ой! Ну вы тоже скажете. Допился наш Васька до чёртиков, и сгорел от неё, проклятущей. Комбинат всё равно стоит. Сырья нет. Вот и пошли всем коллективом на похороны. А я осталась. Потому как не пьющая, совсем.
– Мне бы последней электричкой в Москву вернуться. Я завтра должен назад лететь. Директор или главный инженер после обеда появятся?
– Нет, конечно. Только на следующей неделе. И то не факт. Я же сказала, поминки. Пока всю брагу не прикончат, не уйдут. А вы, собственно, по какому вопросу?
– Я по вопросу сепараторов. Мы их очень ждём. Реконструкция у нас.
– Видела их. Зелёненькие такие. Новые. Стоят возле склада.
– Мне бы ещё командировочку отметить. Положено так. Иначе бухгалтерия билеты к оплате не примет.
Девушка порылась в столе, достала оттуда связку ключей.
– Бухгалтерия у нас там. Откройте. Печать на тумбочке. Ставьте, куда надо, и сколько душе угодно. А я сейчас вернусь, – при этих словах её глаза блеснули каким-то колдовским светом.
– Я в бухгалтерию, а она в милицию. Дескать, проник, грабит, – пронеслось в моей голове.
По всей видимости, девушка умела читать мысли. – Ой! Да не бойтесь. Шлёпайте свои печати. Записочку напишите. Да покрупнее. Мол, отправьте сепараторы. Срочно. Без них люди голодают! А я за одёжкой сбегаю. Рубашечка у вас клёвая, но не по погоде.
***
В электричке мои соседки громко рассуждали о том, в каком московском магазине вечером могут выбросить дефицитный продукт. В свободную продажу. И косились на сумасшедшего мужика в красивой рубашке и замызганной донельзя короткой куртке.
