Эвелина долго ходила вокруг да около, но, всё-таки набравшись храбрости, смогла рассказать Леону о своем бесплодии. Леон сильно удивился… Обнимал Эвелину, успокаивал и говорил, что для него это совершенно не важно. И Эвелина верила. Ровно до тех пор, пока Леон, тяжело вздохнув, не произнёс:
– Слушай, мне уже тридцать… у старших братьев уже детки в школу пойдут… Давай, может, я на стороне найду девушку, и мы возьмем ее ребенка от меня на воспитание? Если ты… ну, не можешь.
Эвелина не могла поверить своим ушам. Ее как будто к стулу припечатало. Леон просит у нее разрешения пойти нагулять ребенка с другой?! То есть, она, Эвелина, будет ждать дома и пить чай, пока ее мужчина будет спать с какой-то другой женщиной, чтобы забрать ее ребенка?!
– Ты как себе это представляешь? – упавшим голосом спросила она тогда, – что ты вообще несёшь?..
Расставание было тяжёлым. И правду говорят, что лучше не заводить романов на работе. Коллеги шептались, а Леон ходил бледный и опечаленный. Эвелине тоже было нелегко. Сердце ее сжималось от тоски и боли, стоило ей увидеть его. Теперь ей приходилось постоянно слушать сплетни и избегать походов в столовую и в соседний отдел, лишь бы лишний раз не пересекаться с Леоном. Примерно в это нелёгкое время Эвелине пришло на почту письмо о предложении трудоустройства в известную компанию, в которую она уже давненько метила. И Эвелина, недолго думая, собрала свои вещи и распрощалась и с бывшим парнем, и со старой компанией.
Новая работа захватила её. Она сутками пропадала в офисе, найдя себя в весёлом и дружном коллективе, горящем общим делом. И заметить не успела, как стала руководителем небольшой группы дизайнеров, а через два года – начальником отдела дизайна. Одна из девушек, с которыми Эвелина начинала, перешла в другое подразделение и в скором времени тоже стала начальником креативного отдела. Они, можно сказать, росли вместе в компании, имели схожие взгляды на многие вещи, так что их деловые отношения вскоре превратились в дружеские. Ганна была веселой, ироничной и за своих друзей могла глотку порвать врагу. Эвелина почему-то всегда думала, что настоящая дружба может зародиться только в школе и институте, и приятно было осознавать, что бывают исключения.
– Эви, ну пошли-и-и-и в клу-у-уб… Подцепим тебе горячих мужиков! – веселилась Ганна, сидя на широком подоконнике в кабинете Эвелины и беззаботно махая ногой. Эвелина, уже давно потерявшая смысл в личной жизни, лишь кисло усмехнулась:
– Не хочу я себе никаких мужиков – ни горячих, ни холодных. Всё равно все одинаково закончится – смысл начинать?
– Это потому, что у тебя мужика нормального не было, – назидательно ответила Ганна и засмеялась, – блин, Эви, ты ведь такой секс! У нас полкомпании головы сворачивает, когда ты идёшь, а ты табуреткой всё прикидываешься!
– Табуретка – прекрасная вещь. И в хозяйстве полезная, – серьёзно заметила Эвелина, – и вообще, какой тебе клуб? Муж потом уши не надерёт за такое?
– Да я волчоночка вообще-то планировала тоже взять. Тебя же надо выдать за достойного, а не меня!
Эвелина изогнула бровь, постучав ручкой по деревянной лаковой столешнице:
– И клуб, по-твоему, прекрасное место для поиска женихов?
– Ну если не нравится клуб, сходи… сходи… в магазин тканей! – подруга явно не желала сдаваться. Эвелина засмеялась от неожиданности.
– За мужчиной?! В магазин тканей?! Да что он там мог забыть?!
