Не слышит…
Точно – у окна сидит, далеко от телефона.
Одеваюсь наскоро и бегу к нему – через двор. Снежные хлопья щекочут лицо.
Вбегаю на терраску, тяну дверь – так и есть! Братец тут как тут! Но бабушка его не пускает! Уговариваем её вдвоём.
Шалея от счастья, мы рвёмся во двор – играть. Бабушка ловит нас, пытаясь на ходу напялить ещё один слой тёплой одежды.
Хватаем кашне и варежки…
Наконец выбегаем.
На воле!
Во дворе на нас прыгает радостная собака.
Падаем в сугроб навзничь. Глядя в небо, ловим снежинки ресницами и губами. Пар изо рта плавит их на лету.
Бабушка стучит в заснеженное окно.
– Петя! Алёша! А ну – ка, встаньте со снега!
Но куда там! Мы вскакиваем и снова падаем. Загребаем горстями и бросаем вверх – получается метель.
Лепим снежки. Швыряем друг в друга. Они рассыпаются на лету – снег ещё рыхлый. Овчарка Аза вместе с нами ныряет в сугробы. Ловит пастью снежки.
Выходит дед – расчищать от снега дорожки. В телогрейке и овчиной безрукавке, в каракулевой шапке – папахе, которую он носит как пилотку. Дед работает фанерной лопатой, и скоро вокруг дорожек вырастают сугробы – брустверы…
Темнеет внезапно и почти мгновенно.
Синие сумерки… Тёплый домашний свет золотыми квадратами ложится на снег под окнами.
Мокрые варежки уже не греют, не гнутся – хрустят. Мы дышим на них – но снег не тает. Его не отодрать даже зубами.
Но мы грызём.
На языке надолго остаётся колючий вкус мокрой шерсти и хрусткого льда!
Снег набился везде. В рукава, в ботинки, за шиворот. Одежда на спине и локтях, на коленях и попе промокла насквозь.
Дед заканчивает дворницкую работу, обивает снег, налипший на лопату…
Всё… Нас загоняют домой.
Азка крутит головой, хлопает ушами. Отряхивает снежную пыль из – под шерсти и, пригнувшись, лезет через низкую дверь в свой домик.
Большую деревянную будку Азки дед обил изнутри войлоком и картоном. Из старого драпового пальто и одеяла смастерил матрасик. Когда Азка забралась в будку обновлять жилье – через лаз было видно, как уютно она свернулась калачиком. Но эту морозную ночь ей предстоит терпеть до утра. Из всех собачьих сил. Охранять двор – её работа. Только утром, когда загорится свет в хозяйских окнах, ей дадут погреться.
Двор пустеет. Стучу ботинками, отряхиваюсь перед нашим крыльцом. Под карнизом замёрзшие горлинки сидят вплотную – одна к другой – и подозрительно смотрят на меня.
Снег всё падает, падает, падает…
Дома меня накормили и уложили спать.
Погасили свет в комнате – оставили только настольную лампу – грибок. Мама лежит… что-то читает… Отец крутит ручку довоенного лампового «Сименса». Уютно мерцает шкала с именами городов.
Сквозь всхлипы настройки и треск глушилок – мелодия позывных и голос диктора: «Слушайте радиостанцию Дойче Велле…»
Понимаю – будут читать «Архипелаг Гулаг»…
…Когда родители заснули, я босиком, на цыпочках подбегаю к окну. Всё не могу наглядеться на снегопад. Не могу поверить…
Кто же? Кто исполнил моё заветное желание?
На другом конце двора, через снеженные ветви – золотое бабушкино окно.
Но вот и оно гаснет. Всем пора спать.
Сливовое дерево превратилась в огромное пушистое чудище. Беседка виноградника – в искрящийся снежный ковёр – самолёт. Пришло их время сиять в ночи.
«Только бы не растаяло к утру», – подумал я, засыпая…
Я открыл глаза от радости.
И не сразу понял – откуда она?
Было очень рано – но необыкновенно светло. И ещё не глянув в окно, я вспомнил, что произошло вчера.
