Мунеджим-паша, личный астролог султана, откинул теплое одеяло, вскочил с кровати и, всунув ноги в отороченные мехом суконные туфли, засеменил к двери. Кто-то настойчиво стучал.
Астролог держал перед собой свечку. Его карие глаза испуганно смотрели на дверь, за которой ждала неизвестность, и на высоком лбу собрались морщины.
Кто бы это мог быть? Он никого не ждал.
– Кто?
– Мунеджим-паша, открой! – послышался снаружи знакомый голос.
Звякнул засов. В дверях стоял великий визирь Кара-Мустафа.
Это не удивило астролога. Такое бывало и раньше. Кто же не хочет узнать будущее? А всем известно, что никто не предвещал будущего так точно, как Мунеджим-паша. Поэтому он и носит звание паши и личного астролога падишаха!
Удивительным было другое: Кара-Мустафа выбрал для посещения ночную пору и явился не в своем ярком наряде визиря, а в одежде простого янычара. К чему такой маскарад?
Но Мунеджим-паша был искушенный царедворец и быстро овладел собой.
– О! – воскликнул он. – Как я рад видеть у себя славного защитника трона падишаха!
– Тс-с-с! Не кричи, паша! – зашипел на него Кара-Мустафа, торопливо закрывая дверь. – А то своим голосом разбудишь весь город!
У астролога действительно был громоподобный голос с трагически-зловещими нотками, которым он успешно пользовался во время пророчеств.
– Молчу, молчу… Прошу сюда, мой повелитель! – И астролог распахнул дверь в соседнюю комнату.
Это была обычная для того времени рабочая комната астролога и алхимика. Все здесь было знакомо Кара-Мустафе. На длинных столах стояли стеклянные банки, наполненные порошками, кусками разноцветных минералов, жидкостями. У окна в тигле малиновым цветом светилось что-то расплавленное. Пахло гарью и еще чем-то неведомым и не совсем приятным для визиря, привыкшего к тонким изысканным ароматам. Посредине, на деревянной подставке, висела карта звездного неба с искусными рисунками знаков зодиака, испещренная изломанными линиями. Крутая лестница вела на чердак, откуда, как знал Кара-Мустафа, Мунеджим-паша наблюдал расположение и ход светил. Повсюду в беспорядке лежали и стояли какие-то приспособления и инструменты, вызывавшие в душе великого визиря уважение к их владельцу и даже суеверный страх.
Астролог пододвинул Кара-Мустафе кресло. Спросил:
– Что заставило великого визиря осчастливить меня своим посещением?
Кара-Мустафа решительно отстранил от себя кресло и долго всматривался в оливковое непроницаемое лицо придворного астролога, словно колебался – говорить или нет? Потом взял его за руку выше локтя и произнес тихо, но жестко:
– Мунеджим-паша, ты должен оказать мне и всей нашей империи большую услугу…
– Я слушаю, эфенди, – кротко ответил астролог, склоняя в поклоне голову.
– Однако то, что ты услышишь, могут знать лишь Аллах и мы двое! – Кара-Мустафа поднял указательный палец. – Ты понял?
– Понял.
– Даже сам падишах не должен знать! И прежде всего – он! Ибо делается все это в его интересах…
– Да, мой повелитель, – еще ниже опустил голову Мунеджим-паша, холодея от мысли, что сейчас узнает о тайне, за которую может поплатиться жизнью.
Кара-Мустафа наклонился чуть ли не к самому его уху и едва слышно прошептал:
– Слушай внимательно! Высшие интересы державы османов, величие и слава падишаха требуют полной победы в этой войне, которую мы начинаем на берегах Дуная…
– Я это знаю, – тоже шепотом ответил паша.
– Во главе нашего войска стал сам падишах… Его верные подданные встревожены тем, что ему будет угрожать опасность, ибо, как известно, на войне гибнут не только рядовые воины, но и полководцы… Мы все живем милостями падишаха, его светлым умом и его славой, а потому глубоко заинтересованы, чтобы он не подвергал свою драгоценную жизнь смертельной опасности, которая может подстеречь его в походе…
