Шелковый шнурок - страница 5

– Мой повелитель мудро решил, – склонился в поклоне Кара-Мустафа. – Правитель Афлака выполнит этот приказ, я позабочусь об этом.

– У тебя все?

– Все, мой повелитель. Позволь удалиться?

– Иди!

Кара-Мустафа еще раз поклонился и попятился к дверям: придворный этикет не позволял подданным падишаха поворачиваться к нему спиной. Но когда он протянул руку назад, чтобы открыть дверь, султан остановил его:

– Подожди, Мустафа!

Великий визирь поклонился.

– Подойди сюда! – приказал Магомет и, когда Кара-Мустафа вновь приблизился к нему, спросил, пристально глядя ему в глаза: – До меня дошли слухи, что в твоем гареме зацвела «райская роза»… Правда ли это?

– Что мой повелитель имеет в виду?

– Ну как же! Говорят, такой красавицы и в султанском гареме нет!

Кара-Мустафе стоило больших усилий скрыть охватившее его волнение. Он сразу понял, о какой красавице спрашивает султан.

– Злые языки преувеличивают, мой богоданный повелитель, – сказал Кара-Мустафа. – Действительно, в моем гареме есть несколько новых… но чтобы они сравнились с красавицами султанского гарема! Не верится мне… Нет, не могу догадаться, о которой из них идет речь. – И он смело посмотрел на султана.

– Ту пленницу привезли тебе из Камениче[24].

«Он-таки знает все, – пронеслось в голове Кара-Мустафы. – Интересно, кто это из моих людей соглядатай султана? Дознаюсь, выжгу глаза собаке и вырву язык!»

Вслух же он произнес:

– А-а, теперь мне все ясно… Такая девушка есть! Хорошенькая. Тебя, мой повелитель, не обманули, когда описывали ее прелесть… И все же среди роз султанского гарема она оказалась бы обыкновенным полевым цветком.

– Так это чудесно! – воскликнул Магомет. – Розы колючи и, несмотря на свою красоту, быстро надоедают. Менее яркие полевые цветы порой милее нашему сердцу… Не так ли?

Кара-Мустафа прекрасно понимал, к чему клонит султан, и не посмел на этот раз возражать. Хотя Магомет говорил, как казалось, милостиво и доброжелательно и ничего прямо не требовал, за внешней его мягкостью скрывалась мстительная и завистливая натура – из-за одного неосторожно сказанного слова султан мог вспыхнуть в любую минуту. А сейчас, накануне похода на Австрию, на который великий визирь возлагал такие большие и честолюбивые надежды, он опасался осложнить свое положение. Поэтому смиренно поклонился и, подавляя досаду, с приветливой улыбкой сказал:

– Бесспорно так, хранитель мудрости пророка! Настанет время – и этот скромный полевой цветок расцветет пышно, как драгоценнейшая роза. Тогда рука преданного слуги преподнесет его тебе во всей непорочной красе! Думаю, это будет лучшим подарком моему повелителю в тот день, когда презренные, обуреваемые гордыней гяуры падут под ударами сабель непобедимых воинов нашего грозного хондкара[25], величайшего завоевателя всех времен!

Лицо султана прояснилось: он любил лесть.

– На все воля Аллаха! Я всегда знал тебя, Мустафа, как моего преданнейшего слугу… Можешь идти!

На галере, когда в лицо подул свежий морской ветерок и слуги подали на верхнюю палубу кувшин холодного шербета, Кара-Мустафа постепенно начал успокаиваться.

Собственно, что произошло? Ведь все складывается как нельзя лучше! Султан поручил ему готовить войско для большой войны в Европе и, можно не сомневаться, назначит на время похода сердаром