– Восемнадцать лет.
– Привыкли?
– Сойдет. Весной на персиковых деревьях распускаются цветы, очень красиво. Если я даже это могу выдержать, тогда стерплю и все остальное. Если нет – буду делать все по-своему.
Вэй Цзюн усмехнулся, вспомнив маленькую электроварку в комнате и пачки сигарет.
– Ваши родные часто навещают вас?
– У меня нет родных. Нет детей. А супруга уже давно скончалась.
– А? – Вэй Цзюн немного замедлился. – Извините.
– Нечего извиняться. – Цянькунь ухмыльнулся. – Не думаю, что я чем-то отличаюсь от других.
– И то верно, – произнес в раздумьях Вэй Цзюн. – Но вы же ощущаете одиночество?
– Только человек, который был постоянно окружен людьми, может почувствовать одиночество. – Цянькунь посмотрел на стариков во дворе; одни собрались за разговором, другие гуляли поодиночке, сложив руки за спиной. – Я уже давно живу один, поэтому привык. К тому же… – Он опустил взгляд. – Откуда им знать, что такое одиночество?
Какое-то время они молчали: Вэй Цзюн не знал, что ответить, а старик, похоже, застрял в своих мыслях, не произнося ни звука. Снова добравшись до конца дорожки, Вэй Цзюн решил повернуть на первоначальный путь. И тогда Цянькунь заговорил:
– Довези меня до выхода.
Вэй Цзюн кивнул, направляясь прямо к главному въезду в дом престарелых.
Перед территорией дома пролегала небольшая дорога. Она была узкой, но очень оживленной: туда-сюда ходили люди и ездили машины. Голоса продавцов овощей и фруктов, болтовня прохожих, гул автомобилей раздавались отовсюду. Атмосферу дополняли сильные запахи шашлыка, жареного сладкого картофеля и вареной кукурузы. Мир за пределами дома престарелых ощущался более человеческим, что ли.
Вэй Цзюн подвез Цянькуня до металлической двери, покрытой ржавчиной, и протянул руку, чтобы дотронуться до задвижки. Стоило ему наполовину открыть дверь, как он услышал возмущенный крик:
– Эй! Что вы делаете?
Парень повернулся на голос. Из дежурной комнаты показался охранник в форме – он настороженно таращился на них.
– А… я хочу вывезти его прогуляться.
– Нельзя! – Охранник держал огромную кружку чая, из которой валил пар. – Им нельзя выходить просто так.
– Даже около входа?
– Тоже не разрешено! – Его будто бы знобило, он ссутулился. – Если что-то случится, кто возьмет за это ответственность?.. Возвращайтесь обратно.
Молчащий до этого момента Цянькунь произнес:
– Ладно, прогуляемся здесь.
Охранник зашел обратно в дежурную комнату. Вэй Цзюн, вновь подталкивая коляску, молча кинул взгляд на дорогу за пределами дома престарелых.
Старик не шевелился. Он как будто вглядывался в пустоту, постоянно смотря вперед, и время от времени шмыгал носом. Вэй Цзюн проследил за его взглядом: вряд ли интерес Цянькуня вызывал бак с отходами. От старика исходил дух дряхлости и упадничества: любитель поболтать и покурить в солнечном свете в своей комнате, согревавший руки о чашку с куриным супом, сейчас буквально вжался в свою коляску.
Светлая комната, будто залитая затвердевшим и неподвижным желе, хранила его воспоминания. Старик делал то, что хотел, и был равнодушен к каким-либо мнениям. Но когда эту идиллию нарушал дым сигарет, она быстро растворялась в потоке времени – все хорошее будто рушилось и сразу же покрывалось пылью, а тревожные мысли становились все навязчивее…
Сердце Вэй Цзюна смягчилось.
Спустя некоторое время Цянькунь протяжно выдохнул.
– Достаточно. – Он повернулся и посмотрел на юношу снизу-вверх. – Отвези меня обратно. – Его взгляд снова был полон теплоты и спокойствия. – Хватит.
