– Я Вас очень понимаю Аким, очень, – вернул меня в реальность голос хозяина, – со мной тоже часто так бывает, когда я получаю желанный экспонат в свою коллекцию, зная о том, что я ее единственный владелец на Земле. Как говорил Леонид Брежнев о «чувстве глубокого удовлетворения», помните? Только естественно, он никогда не употреблял слово «экстаз», а то можно было бы подумать, что наша страна вечно жила в нем. Высшая степень наслаждения от осуществления мечты, лицезрения кумира, желанной женщины и многого, многого другого – все и не перечесть. Продолжайте, мой друг, продолжайте, и ничего в этой жизни не стесняйтесь. Все, что окружает нас во Вселенной, является естеством, и главное, помните, что искусство и творчество – это самый короткий путь к Творцу, а он, как известно, не создает и не творит ничего неестественного во Вселенной. Нет, конечно, существуют ограничения и запреты, обязательно, а то мы так можем дойти и до совсем бесстыдного и отвратительного, людям только дай волю.
Немного постояв и успокоившись от нахлынувших чувств и эмоций, я подошел к следующему шедевру «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». Я тут же вспомнил книгу Бернарда Вербера, где главного героя постоянно волнует вопрос: кто я, и куда иду?
Это была самая загадочная картина Гогена, и, по–моему, самая дорогая. Когда он ее закончил, то решил покончить собой. Ужас какой! Я провел по картине рукой и резко отдернул, когда она проскользнула около синего идола, который был в левой стороне от центра картины. От него повеяло холодом и ветром мистификации. Я снова отошел к столу и сел за него, скрестивши руки на груди.
По ощущениям я понимал и даже знал, что это конечно же Гоген, не было сомнений, во всяком случае стилистика, мазки и их размер говорили о его руке, ощущалась сдержанность и отсутствовала размашистость так же, как и у его друга Винсента Ван Гога. У меня с детства была огромная возможность соприкасаться с художественным искусством и касаться руками многих произведений. Я был приучен с детства изучать картины именно пальцами, а затем уже работать с линзами и микроскопами, ну и, конечно, со специальными растворами. Тогда я жил в Ленинграде, и учил меня дед, он служил в Эрмитаже. Как раз в Эрмитаже находилось 20 картин Поля Гогена, на которых меня и «натаскивали» дедушка и бабушка по вечерам, когда мои сверстники гоняли по каналам на великах, играли в футбол или в казаков-разбойников. Не знаю, почему меня приучали именно к Гогену и Ван Гогу. Ну, наверное, не потому, что они оба были друзьями и оба сумасшедшими?! А когда мы переехали в Москву, дедушка и бабушка стали служить в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Там продолжилось мое тайное обучение определенным стилям. В этом музее находилось 13 картин автора. Не знаю, почему меня приучили именно к французским стилям, не знаю…
У меня пересохло горло и, взяв с края стола бутылочку минеральной воды, я сделал глоток и поперхнулся газами, поняв, что потерялся где-то во времени и пространстве.
– Ну, довольно на сегодня, давайте уже ужинать, а то время позднее, и Вы с утра ничего не ели.
Звук шел не из пространства, а из-за спины. Я обернулся и увидел в проеме широкой двери мужчину, стоявшего широко расставив ноги и держа руки в карманах брюк.
Все как в тумане… Мне казалось, будто все происходит не со мной, с совершенно другим человеком, а я был неким свидетелем происходящего: авто, картины, яйцо, дом без окон и голос в пространстве. Я не ел весь день, а чувства голода не было, видимо, работали эмоции от увиденного, и они задавили другие рецепторы.
