– Вам какой?
– Любой.
– Учительница рассказала ученикам о великих изобретателях и спрашивает: «Дети, а чтобы вы хотели изобрести?» «– Я бы изобрел такого робота – нажал кнопку, и уроки сделаны!» «– Петя, ну ты и лентяй! А что скажет Вова?» «– А я бы изобрел автомат, который бы нажимал на эту кнопку!» – сказала Ева и замолчала, видимо, ожидая моей реакции.
– Есть над чем поработать твоей умной голове, – ответил я, усмехнувшись.
– Вам не понравилось?
– Да как тебе сказать… Развивай чувство юмора, Ева, работать над собой нужно!
Андроид осмотрела себя. Руки, ноги, живот, грудь.
– Зачем мне работать над собой? Что-то не так в моей внешности?
– Блин, ты ещё под одежду себе загляни! – поёрничал я. Ева, недолго думая, протянула руку к застёжке и резко опустила её вниз до самого пояса, распахивая половинки комбинезона. Я, мельком увидев её прелести (блин, всё как у настоящей женщины и выглядит ну очень натурально!), сразу отвернулся. Стыдно стало.
– Прикройся. Немедленно, – сказал Еве.
– Но вы же приказали, капитан.
– Это была шутка юмора, улыбка смеха.
– Странные вещи вы говорите, Алекс. Если следовать нормам русского литературного языка…
– То улыбка смеха – это метафора, голова твоя садовая.
– В каком смысле садовая? Я предназначена для выполнения задач на космической технике, а не в агропромышленном комплексе, – ответила Ева.
– Боже! – шлепнул я себя ладонью по лбу. – Чувство юмора, говорю, развивай! У тебя же там какой мозг? Самообучающийся? Действуй, андроид! Да, и оставь меня одного. Мне… заполнить журнал нужно.
– Есть, капитан! – ответила Ева. Послышался звук закрываемой застёжки, и андроид потопала куда-то. Наверное, придумала себе очередное занятие.
6. Глава 6
Закончив прерванную трапезу и убрав пластиковую посуду в утилизатор, умеющий расщеплять любое вещество на молекулы и затем выбрасывать в космос (чтобы вместо тарелок и ложек, а также прочей ерунды между звездами пыль летала), я вернулся к себе в каюту. Хорошо, конечно, что у меня есть собственные апартаменты. Не приходится, как во время обучения, делить одну крошечную комнату на двоих.
Ах, да! Письмо! Я нажал на дисплей. Стал читать дальше.
«Прости меня за все те неприятные слова, которые я наговорила тебе при нашей последней встрече, – писала Мэри. – Мне безумно жаль, что мы больше не сможем оказаться рядом, взяться за руки, посмотреть в глаза и обняться. И не только обняться, но и всё остальное, ты понимаешь, о чем я.
Я не смогла тогда понять той великой жертвы, в которую ты приносишь себя ради блага всего человечества. Мне показалось, что просто хочешь удрать от меня, испугавшись ответственности за нашу дальнейшую совместную жизнь. Ещё раз прости. Я очень тебя люблю, каждый день вспоминаю всё, что было между нами.
Наверное, у меня в будущем снова будут отношения, лукавить не стану. Мы ведь с тобой очень молоды, хотя теперь, когда ты читаешь эти строки, тебе по-прежнему 27, а мне уже, если на твоем корабле всё идет в штатном режиме, далеко за 50, и я для тебя совсем старая. Но что бы со мной ни происходило, я никогда тебя не забуду. Ты останешься навсегда главной любовью моей жизни. Моим лучшим мужчиной, которого я знала. С любовью, твоя Мэри».
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы слёзы не наворачивались сами собой. Я нисколько не жалею, моя милая девочка, что улетел в далекий космос, оставив тебя на Земле. Так было нужно, и чувство долга, ты же знаешь, у меня всегда было развито особенно. Иначе я не стал бы сначала военным лётчиком, а потом и астронавтом.
