Как-то поначалу, в один из тихих любовных вечеров, она с видом вынужденного признания рассказала, что Ренатой Боярковой она назвалась только в Москве, настоящее ее имя – Хазва, что родом она черкешенка, на свет явилась в кавказских горах, высоко в ауле, чуть ли не в орлином гнезде. Ефиму легенда понравилась, она очень подходила к ее внешности и характеру, к ее многоликости, но он продолжал называть ее Ренатой.
По мнению хроникеров московской тусовки, они были блистательной парой, но из тех, что сошлись на непродолжительное время, без всяких видов на перспективу. Сам же Ефим думал иначе, хотел другого. Чего хотела Рената, он не всегда мог понять.
– Нет, в самом деле, что ты ждешь от этого путешествия? В стране этой ты бывал много раз. А встречать Пасху в пустыне, четыре дня идти пешком по камням – что за игра, право! И ты так легко подчиняешься…
– Помилуй, тебе же самой понравилась эта идея. Вспомни, ты загорелась…
– Мне хватает несколько мгновений, чтобы от любой идеи остался пепел. Если подумать всерьез…
– Рената, только не это! Тебе не идет быть серьезной.
Ефим обнял ее, силой привлек к себе и поцеловал. Они нередко мучили и раскаляли друг друга – так в пальцах разминают цветок, чтобы сильнее чувствовался его запах. «Блажь, пустяки, – сказал он в самом себе. – Дорога, усталость и все такое. Сейчас выпьем – и все пройдет».
– Повторим? – предложил он.
Но Рената уже смотрела в другую сторону, на вышедших из шатра двух мужчин.
– Ой, кто это! – воскликнула она оживленно. – Юсуф, настоящий Юсуф!
– Ты его знаешь?
– Нет, но посмотри, как хорош! Юсуф… в ком собралась вся красота мира.
Ефим вгляделся и понял, что слова Ренаты относились к младшему из мужчин, юноше лет двадцати, раскладывавшему на коленях планшетку.
– Что в нем особенного? Смазливый мальчик, не больше. А ты уж сразу – Иосиф Прекрасный! Кстати, почему ты его назвала Юсуфом?
– Да так, как арабы.
– Здесь все-так Израиль, а не Арабистан, – проворчал он ревниво.
Рената смолчала, она досасывала свой коктейль. Потом сказала, не переводя глаз:
– А давай с тобой выпьем на бис!
Яков Борисович Магнер со стаканом сока в руке недовольно посматривал на сына. Тот, вперившись в экран, не отвечал на его взгляды. Наконец Магнер не выдержал:
– Кажется, чтобы глазеть в интернет, незачем идти в Иерусалим, – проворчал он негромко. – Живете как с завязанными глазами, ничего не видите и не хотите видеть
– Что тебя раздражает? Я читаю Тору, – не отрываясь от экрана отвечал сын.
– Вот как, читает Тору! Да ее нужно наизусть знать.
– Как будто ты знаешь!
– Нет, но мы жили в другое время.
– Время всегда одно и то же. Все, что было, есть и сейчас, будет и после.
– О Господи! Опять какие-то формулы. Смотри проще. Мы приехали сюда, чтобы пройти дорогой отцов, подошвами ног, так сказать, ощупать историю.
– Тебе с твоими друзьями лучше было бы пройтись дорогами Ермака. Ведь это он, Ермак, открыл Сибирь, страну ваших богатств. Там, согласись, должно быть и сердце ваше.
– Вот я тебя самого скоро отправлю в Сибирь, поймешь, как богатства достаются.
Магнер допил сок и растянулся в шезлонге. Он не терпел беспредметной болтовни, к которой был склонен его сын Гидон. Но, странное дело, тот часто втягивал его в ненужные диспуты, более того, умел разбередить и растревожить, лишить привычного покоя и устойчивой здравости мысли. Яков Борисович любил сына и в то же время невольно остерегался близкого общения с ним. Тот мог спросить то, на что у него не было ответа, сказануть такое, что прежде ни от кого не доводилось слышать.
