– Возьмите, – отдаю Струве пистолет.
В таком состоянии оружие безопасно и совершенно бесполезно. Но с обезьяной точно что-то не так. Смотрит за нами не отрываясь.
– Профессор, откройте клетку, выпустите мартышку, – требую я.
– Это шимпанзе.
– Неважно. Она, кажется, не буйная. Я встречал зоологов, у которых обезьянки не сидели в клетке, а жили в доме вместо детей.
– Я не из их числа.
– Тем не менее откройте клетку. Я осмотрю вашего шимпанзе.
Доктор нехотя проверяет карманы, нащупывает в нагрудном ключ, выходит из-за стола и открывает дверцу.
– Иди сюда, малышка, – ласково говорю обезьяне, присаживаясь на корточки, – как там тебя зовут?
– Её зовут Миринда.
– Иди сюда, Мириндочка, крошка. Доктор, у вас есть лакомство? Банан какой-нибудь?
– Нет.
– Ну конфеты или что там ещё? Чем вы её поощряете за хорошее поведение?
– Ничем. Я не занимаюсь её воспитанием.
– Это плохо. Невоспитанная обезьяна таких размеров может стать большой проблемой.
Тем временем Миринда подходит на задних лапах, смотрит снизу-вверх и берёт меня за руку. Я глажу её по голове. Странно, но шимпанзе не издаёт никаких звуков, не скалится и не гримасничает. Это несколько сбивает меня с толку.
– Доктор, она что, немая?
– Не замечал.
– Как вы общаетесь?
– Никак. Я просто наблюдаю за ней.
– Кто её кормит, убирает фекалии.
– Всех животных кормят лаборанты. Эта обезьяна не доставляет нам проблем и знаками даёт понять, когда хочет в туалет.
Осматриваю шимпанзе, заглядываю в глаза, приподнимаю губы, пытаюсь открыть ей рот, поворачиваю спиной. Животное не выражает никакого недовольства, выглядит абсолютно здоровым, за исключением странного, я б сказал, неживотного поведения.
– Доктор, а ведь у вас была ещё одна обезьяна. Где она?
Где она, я, конечно, знаю – лежит распотрошённая в криокамере, но мне интересно, что ответит на это Струве.
– Шимпанзе были доставлены сюда для опытов. Можно сказать, что Лусинда погибла во имя науки.
Боже, какой пафос! Как будто он не знает, что вивисекция официально запрещена. Вот интересно, сколько ещё животных должно умереть в мучениях во имя этой самой науки? Впрочем, это не моё дело. Отражу в отчёте, что лаборатория нарушает закон. Это всё, что я могу сделать для Миринды. Остальное вне моей компетенции – я здесь по другому поводу.
– Иви, сделай портрет Миринды, возьми отпечатки и анализы, сравни с биологической нормой. У Таро должны быть нужные инструменты.
– Да, сэр, – Иви берёт обезьяну за руку и выходит из кабинета.
Прохожу к столу, сажусь на место руководителя. Жестом указываю Струве, чтобы присел за столик для совещаний.
– Присядьте, Струве. Подождём результатов анализов.
Профессор садится. Чувствуется, что на месте подчинённого ему некомфортно.
– Назовите мне настоящую причину, по которой Стадлер покинул базу, – пытаюсь взять быка за рога.
Между делом открываю ящик стола и проверяю, нет ли там боекомплекта к пистолету. Роюсь среди бумаг. Нет, боекомплекта в столе нет.
– Знаете, это долгая история, – отвечает Струве.
– Мы ведь никуда не торопимся?
Доктор помолчал, очевидно, настраиваясь на то, что хотел сказать.
– Думаю, настоящая причина – мисс Кински. Из нас двоих, она предпочла меня.
Интересный поворот. Вот почему так? Как только замкнутое пространство, двое мужчин и одна хорошенькая женщина, так тут же начинает вырисовываться любовный треугольник. Но старик-то каков! Счастливчик. Любой на его месте был бы непрочь подружиться с красоткой Кински поближе.
