Повесив картину на гвоздь, я
спустилась вниз, повернула налево и оказалась в гостиной. Обои были с узором, напоминающим засохшие ветки деревьев. Диван и кресла – темно-коричневые, из кожи. Мебель выбирали родители, все остальное было серым, но кресла с диваном как-то уж очень сильно выделялись.
Кстати о родителях. А где они? Что-то дома очень тихо…
Я вышла из гостиной и направилась прямиком на кухню.
– Ма-а-ам, па-а-ап, вы тут?!
В кухне их не было, однако на столе лежала записка:
Мы все ушли в магазин, вернемся через час-полтора.
Мама
Ясно… а меня с собой даже не позвали. Ну и ладно, зато теперь я могу побыть одна.
Я всегда любила оставаться одна дома, с самого детства, и мне ничуть не было страшно. Когда я одна, я могу фантазировать сколько угодно, чего никогда не делаю при людях, а тем более при своей семье. Невозможно предугадать реакцию людей, а ведь нам, к сожалению, очень важно, что о нас подумают. Меня никогда никто не понимал, и мне иногда кажется, что все считают, будто я сошла с ума. Но это конечно же не так, и в моих фантазиях нет ничего такого. Фантазировать можно в любом возрасте, а не только маленьким детям. Тем более что в детстве кое-кто не очень-то много имел друзей.
Весь мой внутренний мир – это мой внутренний мир. Он не имеет ничего общего с реальностью, но я хочу быть только там. Для меня это источник творчества. Я не та, кто будет следовать нормам. Мне нравится быть такой, какая я есть, но, увы, мне приходится быть скрытной, потому что я не хочу, чтобы меня судили, я очень сильно этого боюсь. Люди не должны никого осуждать, ведь это так низко и неблагородно. Слово «судить» имеет одно значение, но из-за того что все мы разные, мы вкладываем в него разный смысл, по-разному используем. Лично для себя я сделала вывод, что никогда никого не буду судить!
Я хотела пойти наверх и посмотреть остальные комнаты, но мне было лень снова подниматься по лестнице. Вместо этого решила пройтись вокруг дома.
На улице было довольно прохладно, похоже, только что закончился дождь. Дом окружали засохшие деревья, чуть дальше был темный лес; когда я на него посмотрела, у меня аж мурашки по коже пробежали. Местечко мне нравилось все меньше и меньше, атмосфера до ужаса мрачная. В Кенте все говорили, что Лондон – прекрасный город с прекрасными домами, но я пока ничего «прекрасного» не видела. Нет, серьезно, зачем было уезжать из нашего старого дома? Терпеть не могу перемены, это невыносимо для меня. Да еще вдобавок ко всему у меня теперь будет новая школа, к которой придется привыкать.
С другой стороны дома было повеселее – очень много кустов и живых деревьев. Неужели здесь есть деревья, которые могут цвести? Невероятно! В центре сада был маленький фонтан с фигурой красивого белоснежного лебедя. В основании фонтана я заметила золотую надпись:
Ma bonne annee 1928
По-моему, это на французском языке. Я изучала французский в своей бывшей школе, но знаю его совсем плохо Ma – значит «мой», bonne – кажется, «счастье» или «счастливый»… да «счастливый». Получается «Мой счастливый…» А annee 1928 – это, наверное, тысяча девятьсот восьмой год. «Мой счастливый 1928 год». Интересно, что же в нем было такого счастливого?
Потихоньку начинало темнеть, а я толком ничего не рассмотрела. Повернулась лицом к дому и заметила балкон на втором этаже. Витраж на дверях был выдержан в мрачных серых оттенках. Пастельно-серый, темно-серый, холодный серый и почти белый. Да, мрачно, но зато красиво и аккуратно сделано.
