Виктор еще раз огляделся, словно мог найти человека живого и в здравом уме. Достаточно живого и в достаточно здравом, чтобы набрать на «сустейне» ключ к замку.
– Кто же передавал сигнал? – прошептал детектив.
* * *
Алена, я поделюсь с тобой открытием, которое сделал совсем недавно.
Существует момент, куда более праздничный, чем день рождения. Это «сегодня».
Потому что твоя днюха всего лишь служит свидетельством, что ты когда-то рождался, в то время как «сегодня» – это день, в котором ты живешь. Миллиарды лет до этого дня и после ты не существуешь. Но сегодня ты есть. Это ли не праздник?
Цени сегодняшний день. Для меня его уже не существует. Зато ты можешь.
Люби сегодня, прощай сегодня, твори сегодня.
Дочитав отчет, Мирослав Сергеевич Каменский с гневом бросил бумаги на стол, рассыпав аккуратную пачку из текстовых распечаток и фотографий на множество листков. Несколько из них спикировали на пол.
– Прошу прощения, – прогундосил шеф. – Это что за чертовщина?
– Как видите, мой отчет, – ответил Виктор, сидя спокойно.
– Это не отчет. Это крайнее, недопустимо эмоциональное изложение о ходе операции.
– То, что вы называете «операцией», заслуживает и более крепких эмоций, – возразил Виктор. – А может, даже действий. Мне и без того пришлось задействовать весь свой творческий потенциал, чтобы найти смысл во всем, что произошло в особняке. Позвольте мне задать вопрос. Где вы откопали этого Крота?
– Спокойно, Витя, спокойно, – предупредил Мирослав. Но детектива было не остановить.
– Мирослав Сергеевич, меня чуть не убили, – процедил он. – Я требую объяснений. Все это дело, от начала и до конца, напоминало не то что цирк, а, скорее, забастовку клоунов. Не буду льстить, но есть факт, что вы человек весьма сообразительный, да и зла своей конторе вроде бы не желаете. Тем не менее простая операция по проникновению и обезвреживанию, в которых я уже участвовал несколько раз, сегодня превратилась в бойню. Шестнадцать мертвых с нашей стороны, не считая музыканта из моей группы. Двадцать два – со стороны врага. Итого вчера умерли почти сорок человек. И все потому, что кто-то решил действовать не профессионально, не слаженно, идиотским способом разделил отряд на две части, смешал винегрет из «расщепителей», «снеговиков», клавишных панелей и бомб нервно-паралитического действия. Вопросов слишком много, ответов никаких. Так не пойдет. Как, вашу мать, вы вообще предлагаете это писать в отчете? Если, шеф, вы называете это все чертовщиной, то могу вас поздравить: вы потрясающе проницательны. Повторюсь: мне нужны ответы. И мне кажется, что вы знаете, кто эти ответы может дать.
Шеф хранил молчание. Даже сейчас, под таким шквалом обвинений, ему удавалось сохранять невозмутимый вид.
– И каково ваше собственное мнение? – поинтересовался он.
После такой откровенной провокации Виктору уже стало наплевать на все рамки приличий. Откинувшись на спинку стула, он положил ноги на стол шефа и закурил. Жест не был театральным: Виктор чувствовал себя в такой позе вполне комфортно, а комфорт ему сейчас был очень нужен.
– Что я думаю? – спросил Виктор, выпуская дым. – Я думаю, что у вас заготовлено несколько вариантов по поводу того, как залегендировать всю эту ахинею. Вы просто предлагаете мне озвучить версию, к которой я в данный момент психологически предрасположен. После чего скажете, что я попал в точку, похвалите, какой я умный мальчик, и, может быть, даже выпишете премию и несколько дней отпуска, которые я бы, по вашему мнению, провел в пьяном угаре. А сами тем временем засекретите дело еще больше. Может, проведете пару демонстративных разбирательств. Подкинете прессе материал о взрыве химической лаборатории какой-нибудь корейской фирмы, что производила эргономичные стельки в Подмосковье. Пара человек из наших потеряют рабочие места, еще кто-нибудь, может, сядет. Кого-то мы никогда не увидим. И на этом дело кончится. А истины я так и не узнаю. Ни я, ни остальные бойцы ОРАКУЛа.
