Тем не менее вечером Макаркин впервые в Израиле напился. Когда раздался контрольный звонок хозяина из Брюсселя, уже никакой Сергей мертвым голосом пробубнил в трубку, что «он никакой, ему плохо, он умирает». Через пять минут приехали полиция и скорая помощь. Полицейские оцепили виллу. Сирены полицейских и санитарных машин завывали так, что Сергею ещё больше захотелось умереть. Из окон высунулись соседи. Собрав последние силы, Макаркин открыл входную дверь и вышёл с поднятыми руками, канюча: «ВСЁ В ПОРЯДКЕ. Я – СТУДЕНТ. УЧУ ИВРИТ. ЗДЕСЬ РАБОТАЮ НОЧЬЮ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТИТЕ МЕНЯ. Никакого отравления – только ограбление. Нет, правильно – никакого ограбления – только отравление. НА ВИЛЛЕ ВСЁ В ПОРЯДКЕ. А У МЕНЯ БОЛИТ ЖЕЛУДОК». В подтверждение последнего тезиса, как будто дожидаясь, чтобы о нём вспомнили, желудок самопроизвольно продемонстрировал своё содержимое. Полицейские проверили документы и тщательно осмотрели виллу. Врачи проверили язык, давление и бегло осмотрели желудочное содержимое. Опросив соседей и посовещавшись с медиками, полицейские с сиреной удалились. Медики забрали свои 200 шекелей и уехали, тоже с сиреной. Позвонил хозяин, и сказал, что не заплатит за всю эту неделю. «Эксплуататор» – обозвал его Макаркин и уснул.
Утром он проснулся от криков. Как обычно по утрам ругались муж и жена, владельцы соседней виллы, судя по всему – евреи-марокканцы. Благодаря свойствам израильского бетона и влажному средиземноморскому воздуху акустика была превосходная. До этого дня, не вслушиваясь и не понимая смысла фраз, Сергей полагал, что у соседей кипят нешуточные шекспировские трагедии, исполненные азиатской страсти, соответствующие респектабельности района, что то вроде: «Мерзавец! Ты сломал мне жизнь! из-за тебя я оставила семью, бросила всё! Мой отец, не выдержав позора, умер! А теперь ты бросаешь меня одну с детьми ради этой молодой пигалицы!» «Нет, это ты исковеркала мою судьбу! Из-за тебя я предавал друзей, шёл на убийства, а ты никогда не ценила моей любви и преданности!» Но в это утро до Сергея дошёл истинный смысл соседских криков и стенаний: «СТАРЫЙ ДУРАК! ТЫ ОПЯТЬ ЕШЬ ЯИЧНИЦУ В ПОСТЕЛИ! СКОЛЬКО РАЗ МОЖНО ТЕБЕ ГОВОРИТЬ – НЕ ЕШЬ ЯИЧНИЦУ В ПОСТЕЛИ!» «НЕ СМЕЙ НА МЕНЯ КРИЧАТЬ, ПРОСТИТУТКА! НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ НА МЕНЯ КРИЧАТЬ, СТАРАЯ БЛЯДЬ!»
На работу в теннисный центр Сергей решил ехать на автобусе, опохмелившись и трезво оценив свою сегодняшнюю способность управлять велосипедом. В любом случае он опаздывал не менее чем на час. Он стоял на остановке рядом со строгим хасидом и тупо пялился на аптеку на другой стороне улицы. Улица была пустынна. По дороге медленно ехал микроавтобус с арабскими номерами и надписями по борту, на крыше стоял мегафон. Из мегафона гнусным голосом неслись какие-то призывы. Макаркину показалось, что призывы были на немецком языке. В голове завертелись мысли. «Господи, сколько ж дней я проспал-пропьянствовал? Может, пропустил что? Орут, как будто всех собирают: все на регистрацию! все на регистрацию! Никак не пойму, что орут – вроде как и в самом деле на немецком? Дивизии Роммеля пробились таки в Палестину? Где ж они 50 лет колобродились? Неужто, как Моисей, по Синаю? А что хасид такой спокойный? Неужто уже зарегистрировался?». Сергей решил осторожно спросить, какое сегодня число. «ПЕРВОЕ» – ответил хасид. Странно, последний раз было девятое. А месяц какой? «Тамуд». Понятно, не стоит даже и пытаться пересчитывать в июньские числа. А что араб в мегафон кричит? «Локеях альтезахен». Понятно – беру (иврит) старье (идиш-немецкий). От сердца отлегло.
