Происходящее внизу напоминало ловушку, только моего кукольного разума не хватало понять, кто ее выставил. И против кого.
В сети заманивают отца? Его надеются встретить всей мохнатой, зубастой мощью, что случается лишь три раза в месяц? Но где тогда сам граф Ланге? Почему до сих пор не явился защищать свои главные сокровища?
– Значит, дитя… – заторможенно повторил вампир, выдернув меня из беспокойных мыслей. – Нет, не верю. Эвер не так наивна, чтобы надеяться на…
– Какой же вы слепец, – пробормотала я с укором. – Из-за жажды мести, застилающей глаза, ничего не видите рядом с собой!
– Кое-что все-таки вижу. Так вы уверены, ягодка? – допытывался Эрик, с опасным присвистом заглатывая задымленный воздух. – Эвер ждет потомство? Дитя древней крови?
– У меня было видение: малыш на руках и ее улыбка. И счастье. Много счастья в семье Кесслеров, – призналась растерянно, пожимая плечами. – А потом налетела страшная, черная буря и…
– Никакой «бури» на этот раз. Не сегодня! – процедил Эрик и, больно впившись в запястье, рывком затащил меня за соседнюю колонну. А от нее выдернул на темный лестничный пролет, от которого вниз и вверх уходила узкая эвакуационная лестница.
Путаясь в облаке розового кружева, я пыталась не отставать от упыря. Во-первых, увеличение расстояния между нами грозило оторванными конечностями. Весьма полезными в быту. Во-вторых, за спиной зубастой древней твари я чувствовала себя в относительной безопасности.
Нас связывала непристойная сделка. И Эрик, как никто другой, был заинтересован в том, чтобы сохранить должнице жизнь.
На лестнице было дымно, и я изо всех сил старалась не расчихаться. Ступени, ведущие в новое крыло для половинчатых созданий, становились у́же с каждым шагом. И наконец я застряла.
– Помогите, шурхи вас прибери…
Наглухо зажатая в застенке, я дернула запястьем, намекая, что рвать куклу на части вовсе не обязательно.
– Бедствие вы, а не куколка, – сообщил Эрик.
Оценивающе оглядев бальную юбку, он вдруг придвинулся и с громким треском сорвал с меня два слоя розовой ткани. Пропорол ногтем шнуровку. Отбросил в стороны жесткие стенки корсажа, высвободив нижний лиф.
Забрался бесстыдной пятерней под платье и выдрал кринолин, придававший наряду величавую пышность. В финале варварского действа Эрик рванул материю у щиколоток, существенно укоротив подол.
– Лучше?
– Ой…
К ногам попа́дали кремовые розочки, оборочки, кружевные ленты, сложенные кольца кринолина… Стало свободнее, легче. Но и стыднее в разы: с пояса свешивались обрывки шелка, едва прикрывая белую нижнюю юбку.
– Считайте это прелюдией, – хмыкнул упырь и с невозмутимым видом развернулся.
– Вы предлагаете мне бегать по отцовскому банку в таком виде?
– На вас до сих пор больше тряпок, чем на мне, – протарахтел Эрик и пинком открыл ближайшую дверь.
За ней, сжавшись в зеленовато-серые шерстяные комки, испуганно сидели пять морфов. Судя по мятой форме – обычные бытовики, что прибирают банк после ухода вкладчиков.
Табличка на двери гласила, что мы незаконно вторглись в хозяйственную зону, закрытую от посещений. Чуть позади, в глубине коридора, располагались архив и кабинет «коррекции репутационных значений». А впереди начинались «пыточные», где регистрируют детей, разрушают семьи и отбирают ценные жидкости.
Захлопнув дверь перед носами перепуганных морфов, Эрик дерганным шагом подошел к табличке с «брачными решениями». Одними глазами уточнил «тут»? Втянул ноздрями серый дым и сам себе кивнул: тут.
