Шишкин и Пушкин - страница 7

Генка осторожно приоткрыл дверь и заглянул в сумрак храма науки. Никого. Он, стараясь не бренчать ведром, вошел и на цыпочках, аккуратненько пробрался к телескопу. Здесь он засунул ведро под стол и уселся на высокий табурет. Роста ему не хватало, и пришлось встать на коленки. После этого он заглянул в окуляр.

В телескопе в полный рост стояла голая Лерка Малютина со второй парты, только почему-то кверху ногами. Генка аж вспотел от неожиданности. Он-то думал увидеть миры и туманности, на худой конец хотя бы Луну, но Малютину, да еще в голом виде!

Но какая же она была красивая! Особенно вверх ногами!

Генка слетел с табуретки и уставился в окно. Научный оптический прибор был нацелен четко на единственную в городе баню, а точнее на ее второй этаж, где располагалось женское отделение. Ай да Бронзиков, ай да сукин сын, сказали бы вы. Но не Генка. Ему, ученику советской школы, даже в голову не пришло так думать об учителе.

Он просто опять влез на табурет и припал к окуляру. Малютину больше не показывали. Там в перевернутом состоянии чесала голову толстая продавщица из гастронома, неинтересная и красная, вся в мыльной пене.

Генка попытался сдвинуть изображение, но телескоп – штучка тонкая, и настройки враз сбились. Генка попытался пошевелить прибор, но ничего, кроме перевернутого темного забора, не увидел. И тут он услышал шаги. Кто-то шел по коридору. Наверное, физик! Генка заметался летучей мышью по кабинету, наконец шмыгнул в шкаф к скелету и затаив дыхание присел.

«Скелетик, миленький, только не выдавай, он же нас обоих убьёт!» – неслышно бормотал нелегальный астроном.

Дверь отворилась, и голос технички Фаины произнес:

«Ого, а научный-то открыт! Ой, не порядок! Пойду-ка за ключами».

Дверь хлопнула, и осталась только тишина. Генка вылетел из шкафа с загремевшим скелетом и, сверкнув в темноте ведром, как метеор в ночном небе, промчался по кабинету. Все, можно больше физика не бояться!

На следующий день Генка все уроки задумчиво смотрел на вторую парту, а после школы пристроился шагать возле Малютиной. Лерка удивленно разрешила ему идти рядом, и некоторое время они молча топали по скрипевшему снегу.

«Лера, а ты красивая, а сейчас зима…» – начал Шишкин и замолчал.

«Ну и что?» – пожала плечами Малютина.

«Зима сейчас, цветов-то нету», – Генка опять замолк.

«Ну и что?» – уже с выражением спросила Лерка.

«Вот, возьми. Я в кладовке стянул! – Генка расстегнул ранец и достал большой березовый банный веник – В кипятке запаришь, он весной запахнет!»

«Генка, слышь, у Самсонова папка во Франции был, привез оттуда ананас! Настоящий!»

Наши головы почти стукнулись лбами над партой. Генка смотрел на меня расширенными глазами. Ни он, ни я никогда не встречались в нашей жизни с ананасом.

«Да ты что! А какой он, волосатый?»

«Да откуда я знаю, я ж его не видел».

Шел урок географии, и наша географиня тыкала указкой в Европу в поисках полезных ископаемых. Ее звали Любовь Андреевна. Высокая, тощая, в громадных очках, она была похожа на страусиху, у которой не удалась жизнь. Каркающим голосом, устало и занудливо она рассказывала про какие-то залежи, и нам было не до нее.

«Точно волосатый, как грузин, я в одной книжке читал, – авторитетно прошептал Генка. – Помнишь, к нам в прошлом году грузин приезжал? Так у него волосá везде были, даже на спине, я в бане видел. Наверное, они все ананасы едят!» – последнюю фразу Генка произнес громким шепотом, и мы все-таки стукнулись лбами.