Входит слуга.
Слуга. Сударыня, миссис Кэндэр дожидается в карете, и, если ваша милость не заняты, она подымется наверх.
Леди Снируэл. Попросите ее пожаловать.
Слуга уходит.
Вот вам, Мэрайя, некто в вашем вкусе. Хотя миссис Кэндэр немножко болтлива, все согласны, что это добрейшая и прекраснейшая женщина.
Мэрайя. Да, и со своим нелепым напускным добродушием она приносит больше вреда, чем откровенная злость старого Крэбтри.
Джозеф Сэрфес. Это правда, леди Снируэл. Когда я слышу, что общественное мнение ополчается на моих друзей, я больше всего боюсь, чтобы миссис Кэндэр не выступила в их защиту.
Леди Снируэл. Тш! Она идет!
Входит миссис Кэндэр.
Миссис Кэндэр. Дорогая леди Снируэл, как вы поживали это столетие? Мистер Сэрфес, что слышно нового? Хотя, впрочем, это не важно, потому что ничего не приходится слышать, кроме сплетен.
Джозеф Сэрфес. Вот именно, сударыня.
Миссис Кэндэр. О Мэрайя, дитя мое! Ну как? Все кончено между вами и Чарлзом? Его мотовство, я полагаю… Весь город только об этом и говорит.
Мэрайя. В самом деле? Мне очень жаль, сударыня, что город не находит для себя лучшего занятия.
Миссис Кэндэр. Верно, верно, дитя мое. Но людских языков не остановишь. Признаться, мне было больно услышать это, да притом еще узнать из того же источника, что ваш опекун, сэр Питер, и леди Тизл последнее время живут не так дружно, как этого можно бы желать.
Мэрайя. С какой наглостью люди вмешиваются в чужие дела!
Миссис Кэндэр. Совершенно верно, дитя мое. Но что поделаешь? Людям хочется говорить, этому ничем помешать нельзя. Да вот, не дальше как вчера мне рассказывали, что мисс Гэдэбаут бежала с сэром Филигри Флертом. Но, боже мой, разве можно придавать значение тому, что слышишь! Хотя, уверяю вас, мне это сообщило очень осведомленное лицо.
Мэрайя. Все это – возмутительнейшие сплетни.
Миссис Кэндэр. Разумеется, дитя мое, просто стыд, просто стыд! Но свет привередлив, от него нет защиты. Боже мой, кто бы, например, позволил себе заподозрить вашу подругу, мисс Прим, в неблаговидном поступке? Однако люди так злы, что рассказывают, будто ее дядя на прошлой неделе поймал ее в ту самую минуту, когда она садилась в Йоркский дилижанс со своим учителем танцев.
Мэрайя. Я могу вам поручиться, что этот рассказ ни на чем не основан.
Миссис Кэндэр. О, решительно ни на чем, клянусь вам. Не больше, вероятно, чем эта история, о которой говорили прошлый месяц, насчет миссис Фестино и полковника Кассино; хотя, надо сказать, вопрос так и остался невыясненным как следует.
Джозеф Сэрфес. Разнузданность, с которой некоторые люди сочиняют небылицы, поистине чудовищна.
Мэрайя. Это так; но, по-моему, те, кто подобные выдумки передает, одинаково виновны.
Миссис Кэндэр. Безусловно; передатчики сплетен нисколько не лучше, чем их сочинители. Это – старое утверждение, и очень правильное. Но что поделаешь, как я уже сказала! Ну, как вы запретите людям говорить? Сегодня миссис Клэккит уверяла меня, что мистер и миссис Хонимун теперь уже только по названию муж и жена, как и остальные их знакомые. Она намекнула также, что некая вдова, на соседней улице, самым удивительным образом избавилась от водянки и приобрела прежнюю стройность. А мисс Тэттл, которая была тут же, утверждала, что лорд Бэффэло застал свою супругу в некоем весьма сомнительном доме и что сэр Генри Бокет и Том Саунтер должны скрестить шпаги по такому же делу. Но, боже мой, неужели вы думаете, что я стала бы передавать эти россказни! Нет, нет, передатчики сплетен, как я уже сказала, ничуть не лучше, чем их сочинители.
