Без него вряд ли справятся…
– Женщина, 27 лет. Множество переломов, ушибов, черепно-мозговая травма, – набегу докладывала дежурный врач, едва поспевая за торопливо шагающим Аркадием. – Ушаков сказал, что надеяться не на что. Если каким-то чудом выживет, то останется калекой. Но вы-то мёртвого на ноги поставите!
Аркадий молчал. Зашёл в палату, подошёл к кровати… Перед ним лежала Рената. Вернее то, что от неё осталось.
– Родственники знают?
– Был мужчина… Гражданский муж, а, может, отец… Поговорил с Ушаковым, оставил чек на крупную сумму и телефон. Сказал: «Если ещё понадобятся деньги, звоните». И ещё сказал, что если останется инвалидом, то стоит ли жить?
– А мать есть?
– Неизвестно.
– Следует разыскать.
Надо ли говорить, с каким упорством принялся Аркадий за лечение, одержимый желанием не только спасти жизнь Ренате, но вернуть ей первоначальное состояние. Несколько суток он вообще не покидал клинику, спал на кровати, поставленной в той же палате. Кропотливо и самозабвенно, как драгоценный пазл, собирал по кусочкам кости, ткани, кровеносные сосуды, кожу. Особенно много трудился с головой, прикладывая, приглаживая, удаляя швы и рубцы. Изнурительная ювелирная работа. Но вдохновенная. С такой же любовью, вероятно, Пигмалион создавал свою Галатею. Но мог ли Пигмалион заново собрать возлюбленную из разбитых и помятых обломков, да так, чтобы полностью вернуть былую красоту?! И не из слоновой кости, а из миллиона живых кусочков…
Аркадий осунулся, глаза очертили круги. Однако взгляд излучал столько силы, что никто не сомневался в победе.
Через несколько дней в клинике появилась маленькая пожилая дама. Когда её привели в кабинет Аркадия, она сделала попытку заговорить и разрыдалась.
– Это… моя… единственная… – с трудом выдавила она из себя сквозь слёзы.
– Почему вы плачете? – спросил доктор, удивлённо подняв брови. – Ваша дочь будет танцевать, как прежде. А может ещё лучше. Для этого мы должны постараться. Я вас ждал. Вы мне поможете. Если, конечно, хотите. Ну так как?
Разве могла отказаться от такого предложения мать Ренаты, Юлия Цезаревна? Теперь они вдвоём выхаживали любимое существо и ночью дежурили по очереди.
Чтобы помочь другу в отдыхе, Костя придумал для него успокаивающее развлечение. Притащил в дом Аркадия и установил в прихожей клейкий стенд и коробку с разноцветной пластмассовой мелочью для моделирования мозаичных картинок. По мнению Кости, это и психологическая разрядка, и гимнастика для пальцев хирурга. Аркадий посмеялся, но вскоре увлёкся. Начал с силуэта танцовщицы чардаша. И так, ежедневно, он складывал из кусочков живую женщину в палате и мозаичную у себя дома. Трудно сказать, что у него получалось лучше. И для той, и для другой он выкладывал всю душу.
Через месяц клинику вновь посетил покровитель Ренаты, господин далеко не молодой, но видный. Узнал, что пострадавшей намного лучше. Заглянул в палату, где ему продемонстрировали, как Рената моргает, шевелит пальцами, сидит на постели… Поморщился, вернулся в кабинет Аркадия, выписал чек на миллион рублей и сказал на прощанье:
– Оставляю её в ваше полное распоряжение. Делайте с ней, что хотите.
Это означало, что он от неё отказался. Тем лучше. Аркадий перевёз Ренату с её матерью к себе домой.
Хвостатые домочадцы с настороженным любопытством приняли новых жильцов.
Вслед за котёнком и щенком настала очередь Ренаты учиться: передвигаться с помощью костылей, заучивать слова, пользоваться ложкой и вилкой. Юлии Цезаревне пришлось второй раз выходить дочь.
