– Да и ты, зрю, отнюдь не исхудал, – явил благодушие и хозяин.
Слегка смягчившись от первого ковша, оба потеплели от второго, а еще боле – от третьего. Ведь о многом вспомнилось им в паузах! И прониклись друг к другу еще боле, нежели в дни обоюдных тмутараканских подвигов.
Хозяин, лелея надежду, что гость и в самом деле размяк, захмелев, предложил осушить по четвертому разу, дабы не расслабляться!
Гость, с нетерпением ожидая, что хозяин, окончательно перебрав, свалится под стол, незамедлительно выразил солидарность с оной инициативой. И огласил, тостуя, ведь три предыдущих тоста – выслушивал:
– За тя, Будимир, пошел бы даже на трех оголодавших медведей с одним токмо кистенем, а памятуя, сколь искусно таился ты в личине старшего стражника Евпатия, в одиночку осушил оный бочонок!
Пью, весь в надежде, что люб тебе, ты же мне – и того пуще!
– Люб! Да еще сколь! – заверил тостуемый, отпив лишь наполовину.
И приметив то, Молчан осознал, что долго придется дожидаться ему, пока сей на свалится на половицы, и не факт, что свалится ноне вообще.
«Аще таковое, пора закругляться. Не до утра же лясы точить! Пора и выведать, зачем я понадобился внешнему сыску», – мигом рассудил он.
Однако дальнейший ход его мыслей прервался откровением хозяина:
– Безраздельно доверяя тебе, открою: давно уж не Будимир я – иным прозванием наречен. Однако, до поры, сие – служебная тайна, уж не серчай!
– Не серчаю, хотя и скорблю. Ведь привык к твоему прежнему именованию, – зримо огорчился гость. И вдруг, резко и без подводок, перевел беседу в совсем иной регистр:
– Безраздельно доверяя в ответ, открою и я: пора уж мне возвращаться на торг. Ненадежен там пригляд за моим товаром. Опасаюсь воров-ловкачей!
Стало быть, пора и о деле. Так что ж тебе от меня надобно?
– Не мне, а нашей службе, – сразу посерьезнел и былой Будимир, – надобно твое убытие в знакомый тебе Сувар. Объявишь ближним, что отъезжаешь на дальние торги. Дело срочное. А ненадолго! Встретишься там в караван-сарае с неким человеком для передачи секретного известия.
Столь важно для нас то задание, что отправишься с пушниной и воском из наших запасов: что ни продашь, твой доход! Еще и дирхемы получишь на дорогу. Того, как тебя отправляли в Царьград, исполнившись ложной скупости, точно не повторится! Обещаю!
Не можем возложить сие на своих доверенных людей в Булгаре. Понеже с недавней поры точно ведаем: все они выявлены булгарским сыском. Поводов для их задержания нет, да и не резон ноне булгарам обострять с нами, однако надзор отныне – самый строгий. Не оторваться! А ведь от Булгара до Сувара – всего два дня пути, и негде схорониться от надзирающих!
Ты же для них – сторонний купец, ведь не был примечен, еже бывал в Булгарии ране. Будешь осторожен в меру, вряд ли встретишь помехи.
Вслед – свободен ты, аки вольная птица! А захочешь, и повстречаешься пред отплытием с давней своей знакомой в Биляре – едва ли она тебя забыла.
– Знакомая? Кто сия? – изобразил недоумение Молчан.
– Экий ты ветреный! – невежливо ухмыльнулся Будимир. – Уже и Гульфию свою не помнишь?
Справлялся я недавно у некоего знающего, что означает имя ее. «Похожая на цветок».
А то, что имя Чичак означает «цветок», сам ведаю еще с той поры, еже встретились мы с тобой в Тмутаракани. Крути ни крути, а получается: ходок ты у нас по цветкам!
И не понравилась оная подколка лучшему охотнику всей округи! Ибо не запамятовал, что Будимир мылился приладиться к Чичак в потенциальный урон личным интересам Молчана и за его спиной – сама Чичак и сказывала!
