– Когда ты переживаешь, что вы с Мокки – как ты это сказала? – камни, тянущие меня на дно, то это тоже не обо мне. А о тебе и Бакоа, – подмигнул он. – Мол, вы такие крутые плохие ребята, а я такой белый, пушистый и наивный, что вы меня портите, а я этого в упор не вижу, бедняжка. И, только чудом вырвавшись из круга вашего тлетворного влияния, я могу понять, что происходит, ужаснуться и наконец-то сбежать. Оставив вас в вашем темном царстве, – он сделал паузу, потом передернул плечами. – Брр-р. М-да, это действительно звучит плохо. Весьма грустный сценарий. Но по факту это чистая фантазия. И знаешь, что создало ее в ваших головах? Гордыня. Да-да. Она самая. Мысль о том, что вы, молодцы такие, все контролируете… В том числе меня. А это не совсем так. Или, если быть честными, это совсем не так. Безусловно, в мире есть люди, с которыми сработал бы описанный выше вариант, но. Во-первых, это не я. А во-вторых, на таких людей ни ты, ни Мокки влиять бы не стали. Они бы вас вообще не заинтересовали, как и вы их. Так что. – Тилвас пожевал губами, потом твердо и уверенно продолжил: – Забей. То, о чем ты волнуешься – удержать кого-то из-под палки, – по сути невозможно. В твоем случае. Тем более, если этот кто-то – я.
Договорив, Тилвас вдруг резко оглянулся через плечо.
– Бакоа. Чисто к твоему сведению: я знаю, что ты здесь, причем давно.
– Пф! – Вор шагнул из-за пелены тумана и по-свойски плюхнулся рядом с нами на палубу. – Я просто не хотел своим появлением мешать твоему миленькому монологу, Талвани. Пробуешь себя в амплуа проповедника, я погляжу? Неплохо получается.
– Конечно, я же во всем шикарен.
– И это он еще говорит о чужой гордыне.
Тилвас подмигнул, Мокки осклабился. Я фыркнула.
Потом Бакоа бросил перед нами журнал капитана, в которым были собраны списки и краткие сведения о всех пассажирах.
– Эта девица и впрямь из Шолоха и работает на Анте Давьера, – вор пальцем постучал по одному ему видимой в ночи строке. – Твое унылое «угу», Джерри, мне категорически не нравилось, и я пошел проверить данные. Пять минут – и вот мы знаем, что Талвани и впрямь тусуется с этой лесной ведьмой не просто так, а для работы. А ты боялась!
– Бо-о-оги, Мокки, как ты крут, – добродушно рассмеялся Тилвас.
– М-да, – я взлохматила себе волосы. – Я одна, что ли, сегодня не в геройской форме, получается?.. Только ошибаюсь, грущу и ничего не предпринимаю?
– Ну, кто-то же должен оттенять наше с придурком величие, – пожал плечами Бакоа и тотчас получил от меня тычок под ребра.
Какое-то время мы молчали. Напряжение быстро таяло, как сливочное масло, которое положили на свежий горячий тост. Тилвас взял меня за руку и сжал ее так нежно, что в ответ у меня трепетно зашлось сердце. Становилось теплее. Кажется, где-то за пеленой тумана, за горизонтом, занимался рассвет: чернота окрашивалась нежными лиловыми тонами. Вдалеке послышались первые крики чаек.
Но вдруг я спохватилась:
– Стоп, Талвани! Про гордыню – это была неприятная из обещанных тобой двух тем разговора. А что насчет второй?
– Ах да! Точно.
Он улыбнулся, выныривая из своих мыслей: все мы были слегка зачарованы этим таинственным рассветом на корабле.
Голос Талвани понизился, интонация стала серьезнее, когда он сказал:
– Хорошая вещь заключается в том, – с расстановкой начал он, – что я по своей воле, в полном сознании и во всей мощи своего только что доказанного понимания человеческой натуры никуда,
