Много странного и в московском периоде жизни Шолохова с 1922 по 1926 год. Не сохранилось документов, свидетельствующих о его работе грузчиком, мостильщиком дорог и служащим жилищного управления. Как выяснилось, комнату он получил вовсе не как его сотрудник, а по приказу некоего Леона Галустовича Мерумова – большой «шишки» в экономическом отделе ЧК. Так чем же занимался в столице бывший продкомиссар, на какие средства, в конце концов, жил?
Кроме того, вызывает сильнейшее недоумение история с женитьбой Михаила Александровича. Официально он познакомился со своей будущей супругой Марией Петровной Громославской, которая была старше его на несколько лет, в 1920 г., что тоже ничем не подтверждается, и женился на ней в один из своих приездов на Дон в 1923 году. Однако, по воспоминаниям знакомых, тогда писатель не ездил на родину. Мало того, ещё за год до этого он рассказывал московским приятелям о своей жене. Достоверно известно одно: в 1923 г. Мария Петровна появилась в столице уже в качестве супруги Михаила Александровича. Вся странность ситуации заключается в том, что жениться он мог не раньше именно этого года, то есть достигнув совершеннолетия – 18 лет. Тогда о какой жене говорил 17-летний Шолохов?
Столь же труднообъяснимо поведение писателя в 1929 г. – году сплошной коллективизации. Он бросает литературную работу и пускается в бесконечные поездки по Донщине, изучает все случаи перегибов в деле создания колхозов и излагает их в письме к своей московской знакомой Евгении Левицкой, работавшей в издательстве «Московский рабочий». Это письмо попадает не кому-нибудь, а самому Сталину. Изучив его, Иосиф Виссарионович пишет знаменитую статью «Головокружение от успехов», в которой, по сути дела, отвечает на вопросы, поднятые в послании Шолохова. После этого Михаил Александрович и Сталин постоянно переписывались и обменивались телеграммами.
Вообще своеобразная дружба писателя и руководителя Советского государства – ещё одна загадочная страница жизни Шолохова.
Мало того, однажды Иосиф Виссарионович спас Шолохова от смерти. У местных ростовских руководителей НКВД – неких Гречухина, Григорьева и Когана – был на Шолохова большой зуб. Только они начинали творить беззакония, как Михаил Александрович связывался с Москвой, и им давали по рукам. В 30-е годы писатель спас многих честных людей от произвола, большинство перегибов на Дону было исправлено при его непосредственном участии. Влияние Шолохова стало столь велико, что его решили попросту убрать. В 1938 году на него состряпали ложное обвинение в контрреволюционной деятельности. Роль изобличителя решили поручить старому чекисту Ивану Погорелову, в то время арестованному как буржуазный пособник. Воспользовавшись его безвыходным положением, ростовские энкавэдэшники принудили Погорелова к сотрудничеству в предстоящем деле и выпустили его. Однако тот повёл себя странно. По непонятной причине проникся к Шолохову уважением, предупредил его о провокации, а сам, рискуя жизнью, отправился в Москву, где в приёмной Сталина оставил подробное письмо об операции своих коллег. Вскоре на заседание ЦК были вызваны Михаил Шолохов, Иван Погорелов, с одной стороны, и Гречухин, Григорьев, Коган – с другой. Погорелов в лицо обвинил их в том, что они состряпали против писателя ложное обвинение, и предъявил подтверждающие это документы. После чего Сталин лично распорядился оставить Михаила Александровича в покое и впредь не трогать. А Шолохова и Погорелова на всю оставшуюся жизнь связала дружба.
