Если верить Фукидиду, невежество делает людей смелыми, а размышление – нерешительными. Во всяком случае, трудно поставить под сомнение слова античного историка, когда размышлений у тебя хоть отбавляй, а решимость тает, словно весенний лёд на реке.
И как это выжившие из ума старпёры умудряются накропать толстенные тома мемуаров? Или за них марают бумагу литературные рабы? Ведь, находясь в маразме, особенно не распишешься, тут бы не забыть до гальюна доползти, и то слава богу.
Однако у меня никаких рабов не имеется в наличии, да и не смогут они воспроизвести недолгой памяти события столь правдиво, как я: непременно что-нибудь приврут или, наоборот, упустят. Посему продолжаю катить этот сизифов камень самолично…
***
– Что-то Василия давно нет, – сказал Сергей Егоров.
– Заблукал, наверное, по улицам шалается, – бормотнул типа-Шолохов-или-не-Шолохов. – Или где-нибудь отдохнуть притулился – может, вот в этой леваде придорожной… У нас в Вёшках хохма один раз приключилась в связи с алкогольным делом, вот это действительно мужику не повезло. Мужик-то дрянь, нечаянный воряга, а всё равно смешно. В магазине, перед самым закрытием, прошмыгнул он в подсобку и спрятался там с целью дальнейшей покражи. А сам был уже изрядно под хмелем. Ну, дождался, пока продавщица отправилась домой. Потом набрал в авоську штук семь-восемь бутылок водки, о большем он не мечтал, и стал выбираться с добычей через фортку. Попервоначалу всё шло нормально: вывесил он, значит, свои бутылки наружу и стал сунуться сам. Однако видит, что по габаритам не проходит. Тогда он разделся и полез телешом – опять же, с авоськой водки перед собой… В общем, выпучился мужик из фортки наполовину и застрял. Сопел-пыхтел – задарма: ни вперёд, ни назад выцарапаться не может! Так и остался висеть: наполовину на улице, наполовину в магазине. «Раз не удалось своровать водку домой, – решил он, – значит, надо выпить её на месте, прямо в таком положении». Задрать голову вверх у него не имелось возможности; свободной рукой он достал из авоськи бутылку, после – вторую: выпил их обе, выворачиваясь лицевой частью набок, сколь было доступно. Кончилось тем, что поутру участковый, вызванный мимохожими станичниками, долго матюгался, выдирая из фортки вполусмерть пьяного злочинца.
– Нет, Василий вряд ли где-нибудь вырубился,– сказал Сергей, выслушав рассказ пришлеца. – Возможно, ищет вчерашнего дня в куширях, но он мужик здоровый, да и не настолько пьян, чтобы вырубиться.
– А я разве говорю, что настолько? – удивился наш собеседник. – Я же для примера проиллюстрировал. Имел в виду, что по пьяному делу разные бывают случаи. Нарочно такого не придумаешь, какое иной раз происходит в жизни.
– Да уж… – вздохнул я. – Вот так подумаешь: зачем люди пьют? И не находишь ответа.
– От скуки пьют, – сказал Шолохов. – Для праздника. Людям яркости недостаёт. Особенно творческим личностям. Им всё время потребны бодрые движения в душе, чтобы не свихнуться. А где их взять? Только через водку, исключительно через неё, родимую. В крайнем случае, через коньяк.
– Если на то пошло, – подхватил тему Егоров, – в праздники не случайно используются всевозможные адаптогены: алкоголь, галлюциногены, музыка, танцы… Они катализируют коллективную индукцию и создают настрой, который помогает человеку выскочить за рамки обыденного и приобщиться к мощным бессознательным энергиям. К тому же человек – существо неоднозначное, в нём могут вместе уживаться интеллектуальность, подавленная агрессия или сексуальность и внутренний критик, говорящий, что это нехорошо, нельзя или небезопасно. И когда во время праздника под действием, скажем, алкоголя всё это выплёскивается наружу – так сказать, выпускаются лишние пары – наутро бывает мучительно стыдно. Внутренний судья упрекает: «Ты вёл себя как свинья». Но, наверное, стоит во время всеобщего веселья напоить сидящее в тебе подсознательное животное, дабы не грызло оно в повседневной жизни. Иначе ежедневно человек будет источать злобу, неудовлетворённую сексуальность и раздражительность.
