Сознавая правоту наставника и не в силах выбраться из дурмана, в котором как в тумане постоянно мелькали горящие карие глаза, хищно раскрытые алые губы и распущенные каштановые кудри, Алекс отправил посыльного на бульвар Анжелос с запиской. После самого длинного в жизни дня ожидания он получил заветное приглашение.
Снова картины. Иные. Талантливые, исполненные в едином стиле, но не похожие друг на друга. Прекрасные.
Нагая тея с распущенными длинными волосами летит над горами, запрокинув голову навстречу солнцу и ветру.
Мужчина в форме гвардейца, с высоты птичьего полёта оглядывающий землю.
Стайка молодых девушек с крыльями у края утёса, им что-то объясняет инструктор.
Сломанное крыло. Сломанное тело.
И снова женщина в небесах. Если присмотреться, её черты лица удивительно напоминают Йоганну. Целомудренно одетая, с оружием.
Отряд гвардейцев атакует бомбами вражескую эскадру. Корабли пылают. Крылатое воинство, непостижимо прекрасное, парит на недоступной для червей высоте.
Полёт через грозу. Практически – самоубийство. Никто не мог этого увидеть, а если увидел – то не выжил. И всё же картина настолько реалистична, что глупо сомневаться: это – с натуры.
Волны прибоя выбрасывают обломки крыла. Женщина на берегу с тоской вглядывается вдаль.
Опять небо. Опять крылатые люди.
– Йоганна… Ты – волшебница. Ты так это почувствовала… И выразила… Как?! У меня просто нет слов!
– А ты – чувствовал?
– Да! Всё это – да! Но никогда бы не передал, даже если бы умел рисовать.
– Тогда и не надо слов. Лучше действием покажи, как ты восхищён.
Одного действия не хватило. И второго тоже…
В следующую встречу Алекс, избавившийся, наконец, от шины на предплечье, с тоской сообщил, что его и небольшой отряд легионеров отдают под командование императорского гвардейца для выполнения какого-то тайного и ответственного задания на западном побережье.
– Надолго?
– Не знаю. Туда десять дней лёта в одну сторону. Пожалуй – на месяц. А к Новому году…
– Не загадывай. Я несвободна. Может понадобиться присутствие, так сказать – по протоколу.
Уличённый в излишней болтливости, Алекс предпочёл не узнавать, кто у нас муж. И не расспрашивать. Не знаешь – не проговоришься.
– Кстати. Кто из императорских летит с вами? Я узнаю по своим каналам.
– Синьор Ториус Элиуд, элит-офицер.
– Седой лис… Тогда – что-то серьёзное. Береги себя.
– Конечно, любовь моя. Но не из трусости, а из желания непременно встретиться с тобой ещё и ещё.
Перед вылетом молодой любовник получил последнюю записку.
«Уезжаю. Не ищи меня».
Вместо подписи – размашистый рисунок летящей женской фигурки.
То есть – прощай? Или до встречи, но нескорой?
Об этом раздумывать он мог сколько угодно в долгие часы полёта на запад в ледяном ноябрьском небе, подставляя лицо ветру и вспоминая тею в облаках на картине Йоганны.
Косой строй, походный. Каждый синьор правее и выше лидера. Два-три часа в воздухе и короткий отдых под крышей очередной таверны или корчмы, как и в августе. Только не нужно считать монеты. За всех расплачиваются Грег и Кирос, неизменные спутники имперского элит-офицера, свидетели позора в таверне «У Тобиуса».
Лишь через день после отлёта, в средней руки харчевне высокородный Ториус соизволил просветить Горана, Терона и Алекса о причинах столь тайного и необычного вояжа.
– Синьоры, прошу не считать секретность недоверием. Миссия в высшей степени деликатная. Надеюсь, вы никому не сообщали о направлении путешествия?
