Четыре раза за ночь. Такого не было с ним ещё с шестнадцати лет. За очередной пачкой презервативов пришлось спускаться в холл отеля. Он не рассчитывал, что одной обоймы патронов не хватит. Она долго играла с ним, уворачиваясь выскальзывая из его цепких пальцев, распаляла его страсть, а потом раз за разом выжимала из него все соки. Она оказалась страстной рычащей львицей, извивающейся, стонущей, кричащей «Давай ещё!». Она не давала ослабнуть его главной мышце ни на секунду, и раз за разом после очередного выстрела взводила его ствол.
Ему была нужна всего одна минута, чтобы закрыть глаза и выдохнуть. Открыв глаза, он понимает, что выдох затянулся.
– Ты куда собралась? – спрашивает он, чувствуя, как моментально оживает член, за одну секунду вскакивая в боевую стойку.
– На работу. Уже восемь утра. – Она подкрашивает ресницы, чуть приоткрыв ротик.
Тимур перекатывается по огромному, как футбольное поле матрасу, хватает её сзади и борцовским приёмом через живот кидает на кровать.
– Тимур, я опоздаю!
– Ничего страшного, скажешь, в пробке стояла. – Он жадно хрипит , закатывая платье снизу наверх.
– Нет, Тимур, она выскальзывает из под него как уж и снова оказывается возле трюмо.
– Останься! Давай забьём на эту твою работу. Я компенсирую тебе этот день. – Он обхватывает её за талию, прижимает к себе. В отражении зеркала хрупкая женщина, как удавом обвитая огромными волосатыми руками.
– Тимур…Тимур, не начинай. – она водит плечами, пытаясь скинуть с себя тяжёлое ярмо его рук. – Ты же знаешь, насколько это важно. Это же нужно не только мне. Не забывай, что я на этой работе для того, чтобы помочь вам решить проблему.
– Да какую проблему? Мы и сами толком не понимаем, есть эта проблема реально, или она только в наших головах? – Он, наконец-то отлипает от неё, садится на край кровати и прикуривает сигарету.
– Если проблемы нет, то отлично. Я это быстро выясню. А если, всё-таки, есть? Ты представляешь, чем это может вам грозить?
– В этой жизни меня уже мало, что пугает. Я живу здесь и сейчас, а сейчас мне нужен только один человек. Это ты…
– В смысле! – щеточка замирает в сантиметре от ресницы. – Тимур, у тебя случайно крыша не съехала?
– Нет, я серьёзно. Как только увидел тебя там, в «Моцарте», сразу же понял, эта будет моей.
– Вот даже как? – она оборачивается, и Тимур замечает, что зелёные глаза уже не такие как ночью. В них нет того отрешённого блеска. Теперь её взгляд холоден и сосредоточен.
– Тимур…Тимур Эрикович. Я дала согласие сотрудничать с вами и с вашим коллегой. Я уже получила хороший аванс. То, что я сейчас здесь уже является нарушением деловой этики и может повлиять на мою репутацию, которой я очень дорожу. Давайте с вами договоримся, что пока я буду на вас работать, мы больше не будем встречаться и вести подобные разговоры. – она забирает волосы в пучок на затылке и скрепляет их деревянными шпильками.
– Да ты чё Ева? Что с тобой случилось? Не бойся, Глеб ничего не узнает. Ладно, хочешь идти, иди, только пообещай, что мы скоро встретимся.
– Вы меня так и не поняли, Тимур Эрикович. – Она одевает туфельки. – Мы больше не будем встречаться в таком ключе, пока я у вас работаю.
– Нет, нет, подожди! – он ловит её у дверей, сгребает в охапку. – Я так не смогу. Я не смогу знать, что тебя трахает Лёша, или ещё какой-нибудь козёл с фирмы.
– Эта моя работа! – отвечает она спокойно и холодно. – Тимур Эрикович отпустите, мне нужно идти. Не забывайте, что не вы один заинтересованы в решении этого вопроса.
