Именно тогда, в «нацпарке», мне было очень страшно. Не из-за того, что меня убьют – нет. К смерти я отношусь спокойно, «по-философски». Страшно было из-за того, что сильно покалечат. А вот этого мне абсолютно не хотелось.
Вот там про молитву я вообще не забывал. Повторял её постоянно – путал слова, но повторял…
Повторял, даже когда всемером ходили в лес на штурм «укроповских» позиций. Повторял, когда был артобстрел или когда прилетали «ведьмы». Повторял, когда через минное поле под миномётным обстрелом эвакуировал «трёхсотого Комара». Повторял молитву постоянно – на каждом выезде на «передок» и обратно. Повторял на протяжении всего времени, пока тут был. Повторял до сегодняшнего дня…
А тут проснулся – расслабился. И вот результат. Обидно, конечно. За три месяца ни одной царапины – хотя столько всяких возможностей было, а тут бац – и сразу «по тяжёлому».
Вот лежу я в «десанте бэхи Профкома», за рулём «бэхи Ман», голова моя на коленях «Ямала», он держит меня за руку. А под нами, на дне «десанта», лежит лента от пушки на сто пятьдесят выстрелов, а нам ещё до Кременной в госпиталь доехать нужно. Через весь этот «чёртов лес», полный сюрпризов и приключений…
Я много раз ездил по этому маршруту. Знаю каждый поворот, яму и пригорок, сколько времени занимает эта дорога. А сейчас вот лежу в «десанте» и шёпотом молитву повторяю про себя…
Наконец-то тронулись…
Метров пятьдесят по прямой – и налево поворот. Выехали из лагеря – теперь опасный участок, пару километров, его постоянно обстреливают. Но «Ман» топит на третьей. «Бэха» несётся как по волнам – меня и «Ямала» постоянно подбрасывает с места. Понимаю «Мана» – необходимо побыстрее проскочить этот участок. Держусь и про себя шепчу молитву: «Господи, Иисусе Христе…»
Ну всё – поворот налево, проскочили – можно выдохнуть…
Теперь сюда только «арта» добивает, ну ещё «град» может прилететь, но для «бэхи» это не проблема. Не особо точные они. БМП под управлением профессионального «механа» от обстрела всегда уйдёт.
Теперь примерно минут тридцать дороги – и мы в Кременной. Хотя какие дороги в лесах под Кременной. Это не дороги – это направления.
Один раз я даже видел застрявший танк после затяжного дождя – он «врюхался» в большую глубокую лужу из грязи. Так и стоял в этой жиже, на половину затопленный. А ещё говорят: «Танки грязи не боятся». Так что нам предстояло ещё доехать…
От монотонной тряски и, видимо, от большой потери крови, мысли в моей голове стали путаться. Что было удивительно – боль в организме не ощущалась, перестала ныть даже левая нога.
Хотя «обезбол» я так и не принял. Организм сам собой стал расслабляться – почему-то захотелось спать. Неожиданно вспомнил, что так и не вышел на связь с женой – молчал уже дня три. В лагере были проблемы с интернетом.
В общем, в какой-то момент я, видимо, всё-таки отключился. В себя пришёл от боли в кисти левой руки, которую в своих руках держал «Ямал».
Он тряс мою руку и орал мне в ухо:
– «Буддист», братан, не засыпай!
Очухавшись, я закричал ему в ответ:
– Да нормально всё! Не сплю я! Угомонись, а то ты мне сейчас руку сломаешь!
«Ямал» ослабил хватку.
«Братан». Раньше я не особо понимал значение этого слова, но тут на фронте все – «братаны». Не зря всё это называется «фронтовое братство». Сто процентов, на «гражданке» с многими из этих людей я бы и общаться не стал. А теперь они для меня настоящие «братаны». И в этом слове очень много смысла появилось для меня.
