Посмотрела в глаза и остолбенела. Не было в них самодовольства или наглости, только бушующий ураган, безжалостно готовый уничтожить все живое на своем пути.
Грызлов повел пальцем глубже, и добавил второй, отчего я вскрикнула, совсем не ожидая такого нападения.
– Ты… хочешь меня. Узкая, но влажная… – прохрипел он мне в лицо.
Сглотнула, не желая подтверждать его слова, и вновь услышала:
– Тебе не сбежать… Бесполезно.
Не слушала, чувствуя, как от его движений внутри просыпается жар и истома. Андрей вновь поцеловал меня, не прерываясь в своих ласках, а когда была уже на пределе, готовая вот-вот кончить, все резко закончилось.
Подняла затуманенный взгляд и следом получила ответ на свой молчаливый вопрос.
– Обещаю, ты все получишь, – пообещал Грызлов. – Поэтому будь хорошей девочкой – сходи за вещами и возвращайся. Если долго не будет, сам приду…
Кивнула и, держась за стенку, пошла на выход, как вдруг он притянул за талию к своей груди. В таком положении я особенно четко спиной ощущала его возбуждение, и лишний раз убеждалась, насколько он выше и сильнее меня. Мужчина накрыл рукой мою грудь, собственнически сжав, и хрипло выдохнул:
– Поторопись.
Откинула руку в сторону, что он позволил, и буркнула:
– Подождешь, если задержусь.
Гордо шествовала к двери под его хриплый смех. Смешно ему. Слов нет!
Как дошла до женской раздевалки не помню, но то, что полезла в душ, отлично осознавала.
Ничего с ним не будет. Подождет.
Через полчаса свежая и бодрая вышла из здания, и сразу же увидела его. Грызлов стоял у своего огромного джипа и разговаривал по телефону.
Подошла ближе и, вдохнув свежий воздух, уловила запах морского геля. Очевидно, он тоже принял душ, только сделал это быстрее.
Спортивную сумку закинула в свою машину, стоявшую по соседству. Лишь сумочку взяла с собой. Не умею привычки оставлять ее в машине. Всегда при мне важные документы и кошелек. А то всякое может быть. Воры сейчас безмерно сообразительны, и даже гениальны. Выйдешь во двор, а там лишь корпус от ласточки, освежитель воздуха и записка: «Большое спасибо, лохушка!».
И все, можно забыть, как выглядела машинка, а также деньги на всех счетах. Хотя сейчас там ничего нет, и еще должна работе прилично, но все же.
«Ладно. Не буду об этом. Все решаемо».
– Хорошо. Да, Серега. Буду, конечно, – буркнул Шторм, показывая мне рукой на свою машину, но я продолжала стоять.
Мужчина слушал абонента, а потом выдал:
– Понял. Да. Хорошо. Увидимся.
Как только отключил телефон, жадно окинул меня с головы до ног, и отчеканил:
– Ты долго.
– Марафет для тебя наводила, – не удержалась, чтобы не сказать.
Он посмотрел на мое личико без косметики и, хмыкнув, буркнул:
– Вижу… Оценил. В машину давай.
Лишний раз поразившись, что я делаю в обществе этого варвара, направилась к двери, чтобы сесть на пассажирское место. Тронулись, и сразу же повисла гнетущая тишина, но мне было не до общения, и ему тоже. Чувствовала его голодный взгляд, пока смотрела в лобовое стекло, но не желала повернуться к нему.
«Я тут не для разговора, так что обойдется без вежливых прелюдий…»
Доехали до приличной гостиницы, если судить по внешнему виду, и молча вышли. Как только вошли в светлое, чистое помещение в светлых тонах, увешанное картинами, Шторм подошел к девушке у стойки. Она так призывно улыбалась, что я даже обомлела от такого заигрывания. Хотя…
Пока Грызлов разговаривал, я усердно рассматривала картины, на которых непонятно что изображено. На любителя. Если быть честной, не люблю такое творение, для меня красиво – это когда изящно, красиво и понятно. А ни черти что, и понимай, как знаешь. Вообще, я очень люблю природу либо портреты. Но вечный фаворит для меня – картины, где изображено море. Поэтому Айвазовский как был, так и останется моим любимым художником.
