Кэмерон кашляет:
– Значит, ты по-прежнему работаешь в депо?
Жако кивает.
– Тебе там… гхм… нравится? – спрашивает Кэмерон.
Жако прожигает его возмущенным взглядом:
– Ага, там круто. Куда веселее, чем в колледже. Вместо того чтобы получать образование и тусить с горячими калифорнийскими девушками, я по девять часов в день присоединяю одни вагоны к другим вагонам в компании толпы тупых уродов, которые искренне полагают, будто мое имя «Гуано».
Кэмерон опускает глаза и принимается рассматривать ковер.
– Извини.
– Ага, – бурчит Жако. Он указывает на компьютер Кэмерона. – Стало быть, ты до сих пор пытаешься покорить YouTube, да? Хочешь стать лидером общественного мнения и грести доллары лопатой, как Арчер Филипс?
Кэмерон ощетинивается:
«Чертов Арчер Филипс».
Как мог Жако сравнить его, Кэмерона, с этим выскочкой? При одной мысли об этом уроде желудок Кэмерона завязывается узлом от отвращения, негодования и, чего уж там, зависти. Арчер тупой, приземленный, жадный до внимания, и у него всегда в десятки раз больше просмотров, чем у видео Кэмерона. Бесит. Особенно учитывая тот факт, что контент Кэмерона лучше, во всяком случае, по самым важным показателям: его видео отличаются оригинальностью, постановка продумана, рассказ осмысленный. И техника у него лучше, начиная от системы навигации дополненной реальности и заканчивая экшен-камерой со стабилизатором, которая скользит вверх-вниз по мачте. Хоть она и барахлит во время каждой третьей поездки, но все равно побивает тупую «GoPro» Филипса: Кэмерон снимает эпичные видеоролики, в которых камера не дрожит, как у любителя. И все же он почему-то продолжает прозябать во тьме безвестности, в этом аду Интернета, тогда как его идиот-одноклассник получает сотни тысяч просмотров и доллары спонсоров за все свои видео, даже за те, в которых он на камеру съедает банку собачьего корма.
Но все изменится, должно измениться. Люди заслуживают лучшего контента, говорит себе Кэмерон. Им просто кажется, что они хотят смотреть, как какой-то парень засовывает своей бабушке в уши зонтики для коктейлей, пока та спит, или испражняется на свою девушку через открытый люк их лимузина (а потом в отдельном видео хвастается, как его родители заплатили всем вовлеченным в эту грязную историю, дабы те не подавали в суд – и это вообще запредельный уровень хамства и несправедливости). И Кэмерон предоставит людям достойные видеоролики – возможно, даже сегодня. Это новое видео станет настоящим событием. Он это чувствует. Нераскрытые секреты озера Эри с его таинственными кораблекрушениями, пропавшими пилотами и необъяснимыми электрическими штормами… Именно он, Кэмерон, распутает этот клубок, и история, которую он расскажет, потрясет мир.
– Я совсем не такой, как этот кретин, – говорит Кэмерон, снова поворачиваясь к клавиатуре. – Бросаться какашками сможет кто угодно, старина, а я занимаюсь исследованиями, практически журналистикой.
– Ну, раз ты так говоришь. – Жако пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. – Как по мне, это примерно одно и то же.
* * *
Подождав, пока Жако уйдет, Кэмерон идет вниз, на кухню, и мать, перегнувшись через стол, пихает ему в руки сандвич с яйцом.
– Ты видел Жако?
Кэмерон вгрызается в сандвич и только потом мычит:
– М-м-ф.
Ловко придумал: вроде бы ответил, а вроде бы и нет.
– Кажется, ему нужно было уйти. Ему бы поговорить с кем-то, например, с психологом… хоть с кем-то. По-моему, парень не справляется, а ведь он остался в доме совсем один.
