Штурм Бахмута. Позывной «Констебль» - страница 54

– Помимо того, что у вас должно быть по десять полных магазинов, с собой еще должна быть тысяча патронов как неприкосновенный запас. Триста патронов заряжено и еще тысячу с собой. Нам это нужно, чтобы в случае ЧП мы могли продержаться и вести бой. У каждого должно быть с собой по шесть или восемь гранат. Пулеметчики, помимо этого, берут свой боекомплект, как и гранатометчики. Командирам групп проверить и доложить.

– Шлем застегивать нельзя. Почему? – спросил я голосом экзаменатора.

– Потому что если он будет застегнут и в него попадет пуля, то ударной волной нам может сломать шею, – ответил кто-то из заднего ряда.

– Правильно! Броник. Разгрузка. В разгрузке восемь магазинов. Но туда можно засунуть и девятый! Вот так, – я показал, как это делается. – И еще один магазин у вас в автомате. Гранаты в подсумке на разгрузке. Разгрузки у нас сирийские, но третий сорт не брак. Зато у нас есть мотивация добыть себе трофеи в бою. Что нам обещал Евгений Викторович?

– Все добытое нами в бою считается нашей законной добычей.

– Правильно! И еще сбросник. Важная вещь, чтобы сбрасывать в него по-быстрому магазины. За личное оружие спрос будет по полной. Оружие не терять! «Бобо», – заметил я нашего минера в строю, – что у нас с минами?

– Все карашо, камандыр, – спокойно сказал он.

Мне очень нравился его подход к делу. Он выбрал себе помощника из молодых таджиков и постоянно его учил каким-то премудростям. Он нашел в доме много рыболовных снастей – леску, крючки, магниты и приспособления неизвестного мне назначения – которые собирался использовать для растяжек и минных ловушек. Он знал свое дело и не нуждался в присмотре или проверках. «Бобо» был самостоятельной боевой единицей.

Мы мало общались, но с ним было просто: я говорил – он делал. Не всегда так, как я говорил, но претензий у меня к нему не было.

– Все, урки, расходимся и делаем последние приготовления. Мирная жизнь закончилась. Теперь вы грязные наемники!

Произнеся это, я вспомнил самое древнее произведение про наемников, которое читал в своей жизни – «Анабасис Кира». Автобиографическое произведение греческого наемника Ксенофонта, который с десятью тысячами таких же, как и он, гоплитов целый год пробирался из Персии на родину в Грецию. Это был славный поход!

История наемничества, как профессиональных воинов, уходит корнями в Античность. Война – это одна из форм разрешения конфликтов. А если война существовала столько, сколько человечество, то всегда были те, кто делал из нее профессию. И всегда были те, кто писал о наемниках. Бертольд Брехт с его «Мамашей Кураж», Вальтер Скотт с его «Квентином Дорвардом», Рафаэль Сабатини – «Под знаменем быка». Или знаменитые заметки немецкого наемника времен «Тридцатилетней войны» Петера Хагендорфа, участника конфликта в составе армии Готфрида Паппенгейма. Ландскнехт, прошедший более 22 000 км с 1625 года до самого конца войны, оставил труд в 192 страницы, где простым языком, без словесных излишеств, написано обо всем, с чем он столкнулся, будучи рядовым ландскнехтом.

«Возможно, и о нас, кто-то напишет книгу», – подумал я.

Если ты командир, то ты не должен показывать, что боишься. Как ребенку нужны стабильные и сильные родители, которые дают ему базовое ощущение защищенности, так и подразделению необходим командир, который знает, что ему нужно делать. Им нужен командир, который всем своим видом показывает, что все под контролем. Я предположил, что «Крапиве» тоже сейчас не по себе: на нем была огромная ответственность за нас всех. Он, как и я, впервые оказался в ситуации, когда необходимо было вести в бой бывших заключенных и людей, не имеющих военной подготовки.