– Зачем это? – спросил Бернхард больше для вида.
– Господин… Мастер Лоскутик попросил отдать половину оплаты за… обучение игре на арфе… Вам, Герр Бернхард. В благодарность за предоставленное ему помещение для… уроков.
– О, Фрау Хельюидис, Вы вгоняете меня в краску таким обращением, – смутился тавернщик, но опять же для вида.
– Этот арфист! – глаза шатенки будто вспыхнули. – Вогнал… меня в творческий экстаз! Я в город, за арфой!
После того, как Фрау ушла, владелец таверны задумчиво поскрёб затылок и прикрепил рядом с афишей Лоскутика ещё одну бумажку: «Частные уроки игры на арфе».
Распахнувшаяся с треском дверь вывела Бернхарда из забытья. Харчевня вновь наполнялась посетителями и за несколько минут превратилась в гудящее осиное гнездо. Гюнтер тяжело дышал. Его рубашка была залита кровью, рукава разодраны в лоскуты. Блондин бухнул на стойку татцельвурма и устало улыбнулся.
– Вот и всё вроде как.
Дракон был в крайне плачевном состоянии. Зубы поломаны, челюсть свёрнута, язык высунут, а оба глаза скошены к переносице. Не страшное чудище, а недоразумение. Глядя на такое, сразу появлялся вопрос: «А точно ли это отродье штолен, которым пугают шахтёров и тех, чьи города стоят неподалёку от пещер и старых заброшенных шахт?» Бернхард расстроенно вздохнул, гадая, что делать с такой несуразной башкой. Карстен же был доволен. И печаль тавернщика ему была непонятна.
– Ну и как мне теперь такую голову вешать! – сокрушённо пробормотал хозяин таверны.
– Не надо её никуда вешать, – возразил овцевод. – Это что же получится: каждый раз, когда я приду к тебе выпить пива или эля, так буду видеть рожу того, кто мою овечку оприходовал?!
– Моя таверна! Кого хочу, того и вешаю, – отрезал Бернхард и, передумав брать голову, выпалил. – И это! За аренду штурмака… десять звоньков.
Блондин только усмехнулся и кивнул Карстену. Овцевод отсчитал нужное число монеток и отдал их тавернщику. Остальные сорок наполнили пустой кошелёк Гюнтера.
– Что за шум? – послышался голос Лоскутика. – Никак одолел?
Посетители вздрогнули, с опаской поглядывая на арфиста. Ещё свежо было воспоминание о его выступлении, холодящем кровь.
– Одолел, – похрустел плечами синеглазый, снимая шлем. – Жаль штурмак не пригодился. Странные эти ваши татцельвурмы.
– Так это молодой, поди, – высказался кто-то из толпы любопытных. – Дед говорил, что татцеля голыми руками не возьмёшь.
– Да-да. Вон смотри, блондин-то и не верзила вовсе и не бугай, а победил как-то! Хилый татцель был, наверняка!
Карстен даже призадумался, а не переплатил ли он за отмщение любимицы, но, в конце концов, не требовать же деньги обратно, и смирился. Для овцевода пятьдесят звоньков было большой суммой, но не так, чтобы неподъёмной. Карстен был опытным счетоводом и с деньгами проблем не знал.
– Будешь глядеть? – крикнул Гюнтер. – Лоскутик!
– Чего я там не видел. Червяк двухметровый и только-то…
Хозяин таверны, перебарывая страх, несмотря на то, что чудовище было сражено и вряд ли было способно восстать из мёртвых, дрожащей рукой коснулся головы дракона. Рука замерла. На лице Бернхарда отразилось удивление, и он принялся гладить существо. Не удержался и Шульц, который уже с опаской поглядывая на блондина, стоял рядом. Не прошло и секунды, как пьяница присоединился к Бернхарду, наглаживая татцельвурма.
– Странные вы, – напрягся Карстен. – Чего это вы страхолюдину эту ласкаете?
