Пустив Макса в квартиру, Таня прошла на кухню. Остановившись у шкафа, она попыталась вспомнить, зачем ей сюда надо было.
– Цветы! – вздохнула она, когда она, увидев вазу, наконец вспомнила о забытом.
– Что? – в коридоре показался Ридель.
– Я забыла цветы в машине, – Таня слабо улыбнулась.
– Я схожу за ними, – Макс сразу же направился к двери.
– Спасибо, – произнесла Таня и спустя пару секунд добавила: – А я как раз чай заварю.
Закрыв за ним входную дверь, но оставив ее незапертой, девушка вернулась на кухню. Чайник закипел быстро. Разлив чай по чашкам, которые стояли на подносе, она прошла в гостиную. Опустив поднос на чайник столик, она услышала, как захлопнулась дверь – вернулся Макс.
Еще раз поблагодарив его, Таня отправила его в гостиную, а сама ушла на кухню ставить цветы в вазу. Вернувшись в гостиную, поставила их на подоконник и присела рядом с Максом.
– Это тебе, – он кивнул на столик. – Думаю, тебе он сегодня больше нужен, чем мне.
– Ты серьезно? – шепотом спросила она, глядя на плитку шоколада.
– Да, – он пожал плечами и отхлебнул из чашки. – Нам выдают.
– Никогда бы не подумала, что у вас там выдают шоколад…
– А у нас там – это где? – усмехнувшись, спросил Макс.
– В СС.
– Что? – парень тихо рассмеялся. – Нет, я не служу в СС. Брат – да, но не я.
– А где же тогда?
– Люфтваффе. Я пилот. Моей страстью всегда было небо. Ну, не всегда. Когда-то я не мыслил свою жизнь без музыки. Это у меня от мамы. Она консерваторию закончила и хотела, чтобы я тоже стал музыкантом. Но отец сказал, что ни за что не допустит, чтоб его сын ушел в музыку. Он хотел, чтобы я был похож на своего брата. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам, в Верхмахт, или стал как брат, но я вовсе не хотел этого. Ну и потом меня отправили в Люфтваффе в качестве кандидата, где мне пришлось пройти курс базовой военной подготовки. Потом переведен в школу воздушного боя, после окончания которой был направлен в 52-ю истребительную эскадру на советско-германском фронте.
– Значит, – спросила Таня, когда он закончил, – эта тяга к музыке у тебя от матери?
– Да, – Макс кивнул. – Ты мне вот что лучше скажи… У тебя есть еще родственники?
– Брат, – ответила она. О дяде Мише она решила умолчать. Но и всей правды о брате, который ушел к партизанам, она тоже выдавать не стала. – Он на фронте сейчас.
Спустя почти час Макс ушел. Напоследок он пообещал Тане, что все будет в порядке, и мать ее простит.
Таня еще долго стояла у подоконника, глядя на розовые приятно пахнущие цветы. Она мысленно разбирала по частям все, что произошло за этот день. «Все будет в порядке, – думала она, глядя на бледные лепестки, – ему легко говорить… Даже не представляю, как потом оправдываться буду перед ней. Оно-то понятно, что я сделала это ради ее блага, но как я объясню ей это? Надеюсь, дядя Миша поймет меня. Главное, ведь, – это то, на что мы пошли. Остальное может подождать. Наверное… Надеюсь, что все образуется со временем. Когда-нибудь, надеюсь, очень скоро все снова будет по-прежнему. Я очень надеюсь».
9 августа 1942 г.
После того, что случилось в доме ее мамы, Таню сторонились. Часто кричали ей неприятные слова вслед, называя «Немецкой подстилкой». Ей страшно было ходить по улицам одной – боялась, что могут просто забить.
Но Таня понимала, что все должно идти так, как есть. Пусть, пусть думают, что предала, что переметнулась. Пусть думают, что хотят. Ведь главное – держать сейчас то, что она с Юговцами, в тайне. Ведь если все будут знать, что все это она устроила ради них, то ничего не выйдет.
