К моменту этой метаморфозы наши ребята и девочки были заметно взрослее, чем в школе, и вступать в дискуссии уже не спешили. Вместо этого они стали перетекать в другие компании. Селивёрстова и Мамотенко, студенты музыкального вуза, стали первыми, проделав это сразу после жёсткого эксперимента с гитарой. Кончилось тем, что наши сходки развалились. По инерции я продолжал общаться с Яшкой, которому импонировало, что я – когда-то самый оголтелый спорщик класса – не пытаюсь противостоять его самоутверждению. Что касается Романа, то он, не зная прежнего Яшку, мог без особого стресса воспринимать его таким, какой уж есть.
А тут явился преферанс. Ему нас научил дипломник, временно поселившийся в моей комнате. Яшка приходил из своего общежития, и мы частенько засиживались до утра. Преферанс хорош тем, что ему мешает шум. Должно быть, благодаря этому яшкины разглагольствования потихоньку сошли на нет. «Пуле», как известно, мешает ещё кое-что. Но мы играли за покрытым пластиком общежитьевским столом, который с рождения не знал, что такое скатерть. А жён у нас в те времена не было и в проекте. Позже, когда в моём доме завелась Ирка, мы нет-нет, да и обращались к Якову с её здоровьем. Тогда и выяснилось, что кроме нигилизма в медвузе преподавали-таки и другие предметы. И, кажется, неплохо.
Дипломник защитился и съехал. Вместо него поселился первокурсник Филя. Учиться игре он не хотел, но не отказывался, когда ему предлагали посидеть за «болвана». Так незаметно завершилось высшее образование. За окном шли разные времена. Нехорошие и плохие, гадкие и совсем отвратительные. Неизменным оставалось одно: «пуля». Мы стали играть втроём и уже как будто привыкли, когда Роману втемяшилось пойти в армию. Не слушая ничьих уговоров, он напялил камуфляж и отправился прямиком в Чечню. Яшка нашёл двух знакомых докторов, и мы с горем пополам игру возобновили. Приходилось ли вам быть в компании людей, которые привыкли смотреть на каждого окружающего как на пациента? На протяжении всех этих встреч я чувствовал себя то распластанной лягушкой, то препаратом, пристроенным под микроскоп, то дезертиром, проходящим медицинскую комиссию. К тому же они играли «ленинградку», и приходилось подстраиваться. Ведь наверняка прекрасно знали и «сочинку», но играли «ленинградку», чтобы повыпендриваться и подчеркнуть свою исключительность. Когда же в тет-а-тетном разговоре я аккуратно выразил Якову своё недовольство, он заявил: «Ты поосторожней с этими ребятами. С медиками лучше вообще не конфликтовать. Или капнут, или кольнут не туда. Или в сигаретку чего-нибудь всунут… Смотри!» Прозвучало довольно круто даже для такого засранца, как новый Яшка, и я промолчал. Слава Создателю, эта компания просуществовала недолго. Не было бы счастья, да несчастье помогло: Роман демобилизовался по ранению и занял своё законное наигранное место. Он и притащил с собой нового знакомца – Виталия, который, как оказалось, к тому же и живёт совсем рядом – через пару домов от меня. Тоже не подарок: приходится терпеть его закалённую военной службой неотёсанность, но на мой взгляд, она всё-таки приятней профессорского снобизма.
Квадраты окон светлеют. Начавшийся с ночи дождь напитал землю и траву, и кусты с ещё не облетевшими мелкими листьями. Игра закончилась. У меня выросла порядочная «гора». Для настроения наливаю полстакана джина. Виталий встаёт, разминает затекшие ноги и следует моему примеру. Зажиточный Роман и победитель Яша смотрят на нас с нескрываемой завистью.
