Шумит, не умолкая, память-дождь… - страница 22

Так все молодо, так ледяно!..

1963?

«Дай выстрадать стихотворенье…»

Дай выстрадать стихотворенье!

Дай вышагать его! Потом,

Как потрясенное растенье,

Я буду шелестеть листом.

Я только завтра буду мастер,

И только завтра я пойму,

Какое привалило счастье

Глупцу, шуту, бог весть кому, —

Большую повесть поколенья

Шептать, нащупывая звук,

Шептать, дрожа от изумленья

И слезы слизывая с губ.

22 июля 1967

В деревне

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звезды, словно свечки.

Сверчку в деревне благодарен,

И фитилю, и керосину.

Особенно когда пурга ударит

Во всю медвежью голосину.

Соседу благодарен и соседке,

Сторожевой собаке.

Особенно когда луна сквозь ветки

Глядит во мраке.

И благодарен верному уму

И доброму письму в деревне…

Любви благодаренье и всему,

Всему – благодаренье!

Не позднее 1964

«Весь лес листвою переполнен…»

Весь лес листвою переполнен,

Он весь кричит: тону! тону!

И мы уже почти не помним,

Каким он был семь дней тому.

Как забывается дурное!

А память о счастливом дне,

Как излученье роковое,

Накапливается во мне.

Накапливается, как стронций

В крови. И жжет меня дотла —

Лицо, улыбка, листья, солнце.

О горе! Я не помню зла!

1964–1965

Голоса

Здесь дерево качается: – Прощай! —

Там дом зовет: – Остановись, прохожий! —

Дорога простирается: – Пластай

Меня и по дубленой коже

Моей шагай, топчи меня пятой,

Не верь домам, зовущим поселиться.

Верь дереву и мне. —

А дом: – Постой! —

Дом желтой дверью свищет, как синица.

А дерево опять: – Ступай, ступай,

Не оборачивайся. —

А дорога:

– Топчи пятой, подошвою строгай.

Я пыльная, но я веду до Бога! —

Где пыль, там Бог.

Где Бог, там дух и прах.

А я живу не духом, а соблазном.

А я живу, качаясь в двух мирах,

В борении моем однообразном.

А дерево опять: – Ну, уходи,

Не медли, как любовник надоевший! —

Опять дорога мне: – Не тяготи!

Ступай отсюда, конный или пеший. —

А дом – оконной плачет он слезой.

А дерево опять ко мне с поклоном.

Стою, обвит страстями, как лозой,

Перед дорогой, деревом и домом.

1964

«Вдруг обоймут большие шумы леса…»

Вдруг обоймут большие шумы леса

И упадет к ногам кусок коры.

И февраля неистовая месса

На полнедели разведет хоры.

Такой зимы давно не выдавалось,

Подобной стужи не было давно,

Так широко и шумно не вздувалось

Деревьев грубошерстное рядно.

Давно и я не жил, забившись в угол,

Темно, как волопас или овчар.

И лишь в смешенье выдохов и гулов

Какое-то движенье различал.

Порой срывало провода с фаянса,

И нам светили печка и свеча.

Мой пес пространства дымного боялся

И в конуре ворочался рыча.

А лес, как бесконечный скорый поезд,

Летел, не удаляясь в темноту.

Я, наконец, со скоростью освоясь,

В него вбегал, как в поезд на ходу.

И мы летели в страшном напряженье,

Почти непостижимые уму.

Но только гулом было то движенье

И устремленьем дерева во тьму.

Апрель 1969

Выезд

Помню – папа еще молодой.

Помню выезд, какие-то сборы.

И извозчик – лихой, завитой.

Конь, пролетка, и кнут, и рессоры.

А в Москве – допотопный трамвай,

Где прицепом старинная конка.

А над Екатерининским – грай.

Все впечаталось в память ребенка.

Помню – мама еще молода,

Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.

Продолжить чтение

Шумит, не умолкая, память-дождь… - страница 22

Похожие книги