Отсиживаться Цепень не стал. День провел в лежке, а на ночь глядя отправился в местный кабак, который здесь называли балаганом.
Кабак стоял возле самого моря, приткнувшись к ограде портовой зоны. Место безлюдное. Фонари вокруг все разбиты, окна наглухо зашторены. И если бы не прожектора с портовых кранов, здесь бы сейчас стояла непроглядная тьма. Вадик почему-то решил, что в кабаке народу будет негусто, но не угадал. Довольно-таки просторный зал был почти заполнен. Но еще оставались свободные столики. Вадик с ходу оккупировал один из них. Рядом приземлились Лимон и Зойка – блатной пацан и блатная кошка.
Цепень снисходительно обвел взглядом зал. Публика приличная, не вопрос. За ближним к эстраде столиком обосновалась солидная компания – три мужика и столько же баб. Вернее, не мужики это. А чисто бродяги. Одному лет сорок, другие чуть помоложе. Что под рубахами у них, не видно, но на пальцах «синяки». У старшего – перстень с короной и четырьмя лучами над ней. Крутой лагерный авторитет, возможно, даже в законе. Четыре ходки. Что у остальных, не разобрать, но видно, что не пахановские шестерки. Ведут себя спокойно, с достоинством. И телки не какие-то расфуфыренные лярвы. Причесанные крали. Две симпатяжки, а одна так вообще красотка. Но на нее лучше не заглядываться. А то ведь можно и под раздачу загудеть.
За другими столиками братва попроще, но в любом случае все – свои. Хватало и левых – шпана беспонтовая, морячки залетные. Эти ведут себя тихо, не хорохорятся. Правда, морячки откровенно стреляют глазами по телкам, которые нарисовались здесь чисто для того, чтобы сняться – или пожрать на халяву, или подмахнуть за бабки.
И музыка конкретная. Бородатый лабух с электрогитарой натурально под блатного косит. Голос у него сильный, с хрипотцой. «Мурка, ты мой муреночек...» «Извозчик, отвези меня домой...» Душевные песни, не вопрос...
– Вадь, чего загрустил? – спросила Зойка.
И как бы невзначай положила руку ему на ногу, повыше колена. Лимон стрельнул в нее ревнивым взглядом, но промолчал. Все правильно, он уже пользуется ею, но еще не имеет права считать ее своей собственностью. Но все к этому идет. Да и ляд с ним, пусть Зойка будет чисто его марухой, заслужил пацан.
– Да ништяк накатил, – скупо улыбнулся Вадик. – Лабух, падла, за душу схватил.
– Заказывать что будем? – встряла в разговор официантка.
Цепень смерил ее недовольным взглядом. Хоть бы улыбочку, дрянь, к губам подвесила. И глазки можно было бы потеплей сделать. Так нет, стоит перед ним, как сучка после случки. Типа ей еще предлагают, а она уже не хочет.
– Че ты сказала?
– Заказывать что будем? – сердито спросила она.
И взгляд в сторону отвела. Как будто ей в падлу смотреть на Вадика. Типа рылом не вышел.
– А что есть?
– Меню на столе.
– А тебю?
– Что, простите?
– А не прощаю. Не хочу я тебю. Страшна ты, мать, как моя жизнь.
Баба действительно была не фонтан. Круглая, да еще прыщавая вывеска, маленькие глазки. Ни сиськи, ни киськи. А еще царевну из себя строит.
– Ну знаете ли! – вспылила официантка.
– Ты это, не буксуй, не надо, а то я дым не люблю. Короче, водку тащи. Пузыря три для начала. Ну и салатов там каких-нибудь. Фирменное блюдо, да... И побыстрей!
Чтобы придать бабе ускорение, Вадик потянулся к ней и хлопнул ее ладошкой по заднице. А другого обращения она и не заслуживала.
Но, видно, официантка так не считала. И в праведном гневе подскочила к столику, за которым тянули водочку четыре молодца с блатными замашками. Одному из них она что-то сказала и пальцем показала на Вадика. Пацан поднялся и без всякого зазрения совести направился выяснять отношения.
