– Я вас очень прошу не говорить с Толькой об этом случае!..
– Почему?.. – еще осторожнее спросил я.
– Мне не хочется, чтобы он об этом вспоминал… – Игорь чуть помолчал и добавил, – Понимаете, у меня такое впечатление, что Тольку что-то очень сильно испугало, и он об этом постоянно думает. Если его начать расспрашивать, он может снова впасть в забытье – защитная реакция организма. Пусть он об этом забудет.
– Как себя чувствует Ленька, о котором вы говорили? – перевел я разговор на другое.
Лена посмотрела на Игоря, потом перевела взгляд на меня и недоуменно пожала плечами. А Игорь скорчил гримасу и ответил:
– Этому маленькому негодяю тоже врача вызывали. У него оказалось сильное нервное расстройство… Хотя, какое там расстройство? Просто распоясался мальчишка совершенно! Один отец и может с ним справиться. В школе за неделю дважды подрался, оба раза до большой крови. Причем дерется так исступленно, что его даже старшеклассники начали побаиваться. Дома хулиганит. Если так дальше пойдет, он через полгода в колонии окажатся…
– А вы говорили, что с Толиком еще два мальчика играли… Ну, кроме Леньки. С ними ничего не произошло? – не унимался я.
Теперь уже Игорь недоуменно пожал плечами:
– Да, вроде, все в порядке. Димку Морозова я вчера видел. Поздоровался, как обычно, мальчишка. Нет, все в порядке! – уверенно закончил Игорь.
– А почему ты нас так расспрашиваешь? – снова вступила в разговор Лена, не замечая, что перешла на «ты».
Я оглядел лица ребят и уловил в глазах Сашки знакомый блеск. Он, без сомнения, что-то знал. Однако, я, не обращая внимания на своего всезнающего друга, коротко, но достаточно подробно рассказал, все что узнал о том необычном феномене, который они наблюдали и о том эффекте, который этот феномен производит на мальчишек от восьми да четырнадцати лет. Закончил я свой рассказ так:
– Теперь вы понимаете, что случай с вашим сыном абсолютно нетипичен. И мне крайне необходимо разобраться в чем здесь дело. Может быть ваш Толька подскажет, как бороться с этой напастью. Ну и сами понимаете, распространяться о том, что я вам рассказал никому не стоит. Не надо людей понапрасну нервировать.
– Как же не надо? – неуверенно переспросила Лена, – Я считаю, родители должны знать, что угрожает их детям… Если… если твой рассказ – правда, и если все так и есть, как ты сам считаешь.
– А что мы можем людям сказать, если сами пока практически ничего не знаем… Ничего не можем сделать. Ну, крикнем мы – «Берегитесь…»! А чего беречься!
Мы замолчали. Игорь наконец-то закурил. Резепов хмыкнул и шлепнул ладонью по столу:
– Ладно. Утро вечера мудренее. Уже поздно, так что пора, пожалуй, ложиться.
И он встал из-за стола.
Я поднялся следом и улыбнулся Лене и Игорю:
– Не волнуйтесь, теперь все будет нормально. Эти серебристые блестки еще ни разу не замечали дважды в одном месте.
Когда мы поднялись в свою спальню и улеглись, я как бы ненароком, спросил у Сашки:
– А ты-то, друг конопатый, откуда узнал об этой мальчишечий напасти?
– А я, мой бледнолицый брат, придерживаюсь принципа, друг моего друга – мой друг. Так что я достаточно часто общаюсь и с Машеусом и с Эликом Абасовым. Именно я, что б ты знал, помогал Элику собирать тот самый материал, с которым он тебя впоследствии познакомил.
Все это было сказано достаточно резко, даже, я бы сказал, обиженно, и после этой тирады Сашка повернулся на бок, ко мне спиной, и демонстративно засопел.
