Тут после встречи с депутатом я почувствовал себя, будто побывал среди своих.
Настроение сходу поднялось.
Нет, не скажу, что встреча меня вдохновила.
Я ждал нового поворота жизни.
Вспоминал былые времена:
раз – и поворот после выступления Хрущёва,
раз – поворот после выступлений Горбачёва,
раз – поворот после выступлений Ельцина!
После встречи с депутатом я надеялся на новый вектор жизни хотя бы на нашей улице.
Иду теперь и продумываю, как бы мне больше собрать подписей жителей дома!
Иду и планирую свои дальнейшие действия.
Письмо с подписями передать депутату нашего округа.
Депутат обязан нам оказать помощь.
Вопрос, кто запишется к нему на приём?
Я не пойду, потому не знаю, как это делается.
Но всё же решаю собирать подписи.
Я подхожу к соседнему подъезду.
Входные двери открыты.
Гастарбайтеры мельтешат, не закрывая вход из-за своей беготни.
Они выгружают лес, рейки, плинтуса.
Я пристраиваюсь за ними, повторяя шаги впереди идущих рабочих.
Поднимаюсь до лестничной площадки первого этажа.
Повернувшись направо, остаюсь в дверном проёме.
Нажимаю звонок квартиры.
Из квартиры лаем отвечает собака.
По голосу чувствую, что пёс огромного размера, кажется, сенбернар.
Басовитым голосом он долго лает в ответ на мой звонок, а потом вдруг перестаёт.
Оглянувшись, вижу женщину и узнаю Лайму Яновну.
Идёт прямиком ко мне, точно живёт тут.
– Что тут делаешь? – говорит Лайма Яновна. – Ведь ты живёшь в четвёртом подъезде?
– Я к вам по делу, извините… – говорю я. – Не уделите мне пару минут, ради общего дела.
– А по какому вопросу я должна уделять свои минуты тебе? – говорит Лайма Яновна.
У неё брови собираются на переносице, а глаза округляются.
– Вы ведь живёте в этой квартире? – говорю я.
– Откуда у тебя такие сведения? – спрашивает Лайма Яновна и добавляет: – Тут живёт моя собака.
Я живу выше этажом!
Тебя беспокоит моя собака, лает в неурочное время, не так ли?
– Извините, меня не интересует лай собак, – говорю я.
Тут Лайма Яновна, повернувшись к рабочим, которые несли на плече стройматериалы, говорит им:
– Отнесите в большую комнату, на полу есть место, выгружайте туда.
Когда гастарбайтеры удаляются по лестнице вверх, Лайма Яновна, повернувшись лицом ко мне, продолжает с того места, где прервался наш разговор:
– А что случилось с нашим домом, я не пойму?!
– Ах, вы не были на встрече жильцов с депутатом… – говорю я.
– Ну и что с этого? – спрашивает она.
– Могу порадовать вас, – говорю я. – Появился инвестор.
Он покрывает расходы капремонта нашего дома из своего кармана.
А дальше, я думаю, нам придётся платить ему из своего кармана…
Лайма Яновна многозначительно молчит.
– Я собираю подписи жильцов против богача, – говорю я. – Вы не присоединитесь к нашему обращению?
– Ты сначала меня спроси, – говорит она, – имею ли я претензии к Совету?
Тому, кто собирается вложить собственные деньги, чтобы привести в божий вид Одиннадцатую Текстильщиков?
Я успеваю подумать:
«Откуда ей известно, что имя инвестора – Совет?»
– У меня к Совету-филантропу претензий нет! – продолжает она. – Пусть ряды богачей умножаются.
Меня же беспокоит завтрашний день моих детей.
Этого хочет любой здравомыслящий человек.
Не скрою, поэтому я тут числюсь дворником.
