Утром, как ни странно, я проснулся легко, в хорошем настроении, несмотря на то, что заснул очень поздно. И дорога в школу была не так утомительна. Хотя ходить приходилось по три километров в одну сторону, шесть раз в неделю. Три туда и три обратно. Итого – тридцать шесть километров каждую неделю, двести шестнадцать – в месяц!
В школе с нетерпением я ждал урок литературы, когда можно будет сдать своё сочинение.
Томительно тянулись уроки алгебры, затем геометрии.
И вот, наконец, прозвенел долгожданный звонок на урок литературы. Тамара Павловна вошла в класс своей неторопливой плавной походкой, присела на стул, открыла журнал и спросила дежурного, кого нет в классе. Записав что-то в журнале, поднялась со стула, как-то подозрительно посмотрела на нас и произнесла:
– К сегодняшнему уроку вы должны были написать сочинение на тему: «Мой любимый поэт».
– Надеюсь, все это сделали?! – она ещё раз осмотрела класс. В воздухе повисла напряжённая тишина. В этот миг мне казалось, что вот сейчас, весь класс услышит, как громко и часто стучит моё сердце.
– Попрошу сдать свои работы, – своим, не терпящим возражений, голосом произнесла учительница.
– Дежурный, собери тетради.
Дежурный прошёл по рядам, и через минуту стопка тетрадей с нашими сочинениями лежала с левой стороны учительского стола. А я, в это время не отрываясь, следил за процессом сбора, мысленно стараясь угадать, где в этот момент находится моя тетрадка. И точно ли она попала в стопку лежащих на углу учительского стола тетрадей.
– И так, поскольку вы написали домашнее сочинение, спрашивать вас я сегодня не буду, а перейдем сразу к новой теме: «Творчество великого русского поэта – Николая Алексеевича Некрасова».
От неожиданности я выронил из рук учебник литературы, и он с громким шлепком упал на пол.
– Тфу, раззява, напугал! – вскрикнула моя соседка по парте Наташка и стукнула меня в плечо.
– Ты что? – спросил я и удивленно посмотрел не неё, не понимая, за что попал в такую немилость.
– Нечего книгами разбрасываться! – прошептала она.
– Так я же нечаянно.
– Вот и получил отчаянно! – Ладно, проехали, – прошептал я, переводя разговор на другую тему.
– Ты знаешь, я кажется, влип с домашним сочинением?
– Почему? – не поворачивая ко мне головы, спросила Наташка.
– Как почему? – Мы только сейчас начали изучать Некрасова, а я уже закончил, и сочинение по нему успел написать! Целую неделю старался! Даже эпиграф подобрал!
– Ну и что с того?
– Как что? – разозлился я. – Получается, что я как-бы вперёд паровоза влез!
– А кто – паровоз-то? – удивленно спросила Наташка, переписывая в тетрадь домашнее задания по алгебре.
– Да это я так, образно выражаюсь.
– Ах, образно?! – Ну, тогда не парься! – Написал, так написал, все равно теперь уже ничего не исправишь. – А раз не исправишь, так и нечего переживать! Завтра нам вернут сочинения, и всё узнаешь!
– Так-то оно так, но всё равно на душе тревожно, – задумчиво произнёс я.
Оставшееся до звонка время я просидел в каком-то отрешённом от реальности состоянии. Окружающее воспринималось мной как бы со стороны. Будто всё, что я вижу и слышу, происходило на большом экране.
Такое состояние неоднократно наступало у меня и раньше, в моменты больших эмоциональных перегрузок. Оно, как кокон, защищало мою неокрепшую психику. Поэтому не случайно, в четвёртом классе учительница написала в моей характеристике, что мальчик замкнут в себе.
