Это был город-призрак, город-могильник. Остатки былых времен – автомобили, заваленные обломками, ржавеющие машины, проржавевшие металлические конструкции – все это было покрыто толстым слоем пыли, придавая пейзажу сюрреалистическую, почти лунную красоту.
Мы осторожно пробирались через разрушенные улицы, исследуя заброшенные здания. Ощущение нереальности усиливалось от тишины, нарушаемой лишь шелестом ветра и скрипом разрушающихся конструкций. В одном из домов мы нашли целый склад консервов, которые чудом сохранились. Это был настоящий клад!
Этот город стал для меня новым этапом. Здесь я увидел масштабы катастрофы, понял, насколько грандиозным было разрушение. И одновременно с ужасом, я испытал и чувство трепета. Это было место, полное опасностей, но и полное возможностей.
На наших картах такие города обозначались как "зоны поражения". Это были города-призраки, заброшенные, разрушенные, заросшие буйной растительностью. Здания стояли полуразрушенные, окна зияли чёрными пустотами, а улицы были завалены обломками. Всё это напоминало декорации к какому-то апокалиптическому фильму.
Наша первостепенная задача – поиск еды, поиск каких-либо признаков жизни, хоть какой-то живности, которая могла бы стать источником пропитания. Надежда на нахождение животных была призрачной, но мы держались этой ниточки.
Пробираясь сквозь завалы, мы тщательно обыскивали разрушенные здания. В заброшенных квартирах, среди груды мусора и пыли, мы находили только… тараканов. Тысячи, миллионы тараканов, которые с удивительной живучестью выжили в этом постапокалиптическом мире. Когда консервы кончились, а голод давал о себе знать. Мы, отчаянно голодные, решили попробовать пожарить тараканов. Процесс был… своеобразным. Запах был невыносимый, а вкус… скажем так, на любителя. Это была далеко не та еда, на которую мы рассчитывали. Но это был первый, горький опыт выживания в новом мире, который наглядно показал нам, насколько сурова действительность. Мы продолжали поиски, осознавая, что нас ожидает долгий и трудный путь к выживанию.
В городе-призраке, среди руин, мы нашли множество автомобилей. До этого я знал о машинах только по картинкам и видеозаписям из зоны поражения. Эти изображения были размытыми, нечеткими, как воспоминания о забытом сне. Но здесь, перед нами, стояли настоящие машины, хотя и сильно поврежденные временем и стихиями.
Ржавые скелеты автомобилей, покосившиеся под тяжестью лет, разбросанные повсюду. Их кузова были продырявлены, словно сито, и лишь местами сохранялись остатки краски. В некоторых машинах были видны оплавленные, почерневшие остатки сидений и приборных панелей – следы невообразимого жара.
Некоторые из машин были частично занесены песком и пылью, другие – покрыты буйной растительностью, пробивающейся сквозь металл. Даже колеса, уцелевшие в некоторых машинах, заржавели и проржавели. Они выглядели как окаменелости, застывшие в своем последнем, бессмысленном движении.
Я дотрагивался до холодного, грубого металла, представляя, как когда-то эти машины мчались по дорогам, перевозя людей, их владельцев. Теперь же они – лишь груды ржавого железа, жертвы той самой войны, о которой я знал так мало. Ветры и непогода безжалостно изменяли их облик, и каждый день эти металлические гиганты становились ещё более похожими на следы давно ушедшей цивилизации.
Мы продолжали наш опасный путь через город-призрак, пробираясь сквозь завалы и руины, когда вдруг… что-то пролетело над нами. Быстрый, стремительный силуэт, прорезавший серое, запыленное небо.
