– Мне когда зайти? – спросил Савельев.
– Через неделю вам зайти, тут же надо экспертизу и все.
– Неделю?! – взвился Савельев. – Там минуты на счету, они уже молиться просят!
– Тут знаете сколько просят молиться? – странно спросил поисковик. – Каждый второй.
Савельев вышел из МЧС под колкий дождь в крайнем недоумении. Эмчеэсник меньше всего был похож на офицера чрезвычайной службы. Ему явно хотелось замотать сигналы, и это совсем не совпадало с тем, что говорили об их доблестном, авантюристическом ведомстве. Их называли единственными пристойными силовиками. Какую экспертизу сигналов могли они растянуть на неделю, чего искать? Савельев не знал, куда теперь податься, – разве что в ФСБ по соседству, – но вариантов не было, не самому же переться в колхоз. На следующую ночь он засел ловить сигналы, но ничего не было. Другие любители, с которыми он поделился открытием, энтузиазма не выказали.
– Там давно разрядилось бы все, – сказал коллега из Тбилиси.
– Но кого я поймал-то?
– Кого угодно. Дураков много.
– Вообще на «Анах» как раз РСИУ стоит, – вспомнил Савельев. – В диапазоне от 100 до 150.
– Да ладно, – отмахнулся коллега. – Это тебе сосед навел.
Остальные тоже не верили, и Савельев не стал распространяться о сигналах. Еще три ночи он их ловил безрезультатно, а на четвертую, когда до визита в МЧС оставалось всего два дня, в час ночи женский голос – не тот, прежний, трагический, а совсем еще детский, – вдруг сказал ему на той же частоте:
– Господи, и что будет, и как же я света не увижу.
– Алло! – заорал Савельев, но его явно никто не слышал. Это была непостижимая односторонняя связь.
Он слушал частоту до утра, переключался, курил и вдруг поймал себя на том, что ему страшно было бы выйти из гаража на улицу. Собственно, он никуда и не собирался, но когда обычно шел из гаража в дом – на рассвете или перед рассветом, – никакого страха не чувствовал, а тут, когда мир оказался населен непостижимыми несчастными голосами, несущими смешную и притом трагическую чушь, – ему стало не по себе. Тем более что он всегда знал о двойном дне простых вещей. Вот есть эфир, все знают и никто не понимает, что это такое. Савельев догадывался, что он как-то связан с эмоциями, а именно с грустью, как кислый вкус связан с электричеством. Пробуя языком батарейку – такое практиковалось во времена плоских батареек и электрических конструкторов, – мы чувствуем кислоту, а если не чувствуем, она разряжена; так же и эфир был непостижимым образом связан с печалью, она была разлита в мире и лучше всего передавалась. Эта мысль казалась бредом и самому Савельеву, но мало ли что казалось бредом наивным людям прошлого. Короче, ему было страшно, потому что невидимые люди вокруг него сильно страдали по непонятной причине. Так что в МЧС он пошел в понедельник, днем раньше, чем было ему назначено.
Поисковика не было, убыл – может, уже искал? Эта мысль была печальна, Савельев сам надеялся найти Марину Лебедеву, но если ищут – пускай. Дежурный, однако, сказал, что поисковик в школе, инструктирует детей насчет мер предосторожности перед туристическим фестивалем «Пыжвинская осень», будет через полтора часа. Он приехал через два, отынструктировав детей, видимо, до взаимной тошноты. При виде Савельева он широко заулыбался, словно теперь, после расшифровки и экспертизы, не было в МЧС гостя дороже.
– А, любитель! – крикнул он, заметив Савельева в коридоре. – Заходи давай.
