Наверное, я должен был волноваться и переживать. Но поселившееся внутри спокойствие не позволяло мне поддаться эмоциям. Литера очень быстро установила свои порядки, завладев моим организмом.
– Сам зашил? – глядя прямо перед собой, чужим голосом спросил Саббих.
– Сам, – ответил я, хотя это было очевидно.
Разговору требовалась точка входа, потому Саббих и предпочёл начать с такой глупости.
– Мне кое-что известно о магах… – Он погладил свою аккуратную бородку и подобрал с пола два банана, один из которых протянул мне. – И о литере «К» в том числе. – Он сделал паузу. – Я не против, чтобы ты и дальше оставался со мной. Вопрос только в том, получится ли у тебя справиться с природой литеры «К»…
Тогда я ещё не понимал, что Саббих имеет в виду. Я клятвенно заверил его, что буква меня не переделает, – и это была ещё одна ошибка, коих я за последний год допустил очень много.
Уже через несколько дней я ощутил первые изменения. Мне стало неловко находиться на свету. Литера тащила меня в тень, где было уютно и прохладно. Солнце нещадно жгло мою кожу, заставляя закрывать любой открытый участок тела. А ещё я ощущал ненависть со стороны окружавших людей. Даже тот, кого я видел впервые, смотрел на меня с такой злостью, что становилось не по себе. Я не выдерживал долго ничьего взгляда. Только Саббих оставался самим собой, заботясь обо мне и интересуясь, что меня тревожит.
Мне хватало двух часов сна, чтобы чувствовать себя бодрым, и я стал перемещаться совершенно бесшумно. Порой я задерживался у комнаты Саббиха: он тоже стал меньше спать, зажигал масляную лампу и подолгу сидел у открытого окна, тяжело вздыхая и бормоча одно и то же слово, которое я не мог разобрать. Я не пытался заговорить с ним. Мне нечего было сказать. К тому же я боялся, что литера каким-то образом настроит против меня и его – единственного близкого мне человека…
Через три недели после появления литеры претерпело небольшие изменения и моё сновидение. Теперь оно не обрывалось сразу после того, как охотники за литерами покидали дом. Кто-то из родных открывал глаза, лёжа на полу, и скрипучим голосом твердил: «Найди их и отомсти за нас, найди и отомсти». Две ночи я пытался не спать, но видения находили меня и днём, являясь в виде мимолётных галлюцинаций. И ровно месяц назад я понял, что так больше продолжаться не может. Литера не успокоится, пока я не разберусь с убийцами своих родных.
Прощальный разговор с Саббихом вышел довольно скомканным. Слова не шли из меня, а он как будто знал точный день, когда я решусь уйти. От денег, которые он предлагал в дорогу, я отказался. К чему они мне? Я мог подолгу не есть и не пить, меньше уставал, не нуждался в ночлеге. Уже стоя на пороге, я, повинуясь обрывкам былых эмоций, крепко обнял старика и похлопал ладонью без литеры его по спине. Несколько непрошеных слёз скатились из его окружённых морщинами глаз, запутавшись в лёгкой небритости. Мы оба знали, что никогда больше не увидимся, но не хотели произносить этого вслух. Спрятав руки в чёрные тканевые перчатки и натянув на лицо такую же повязку, я уверенно вышел из дома. Оборачиваться не стал.
Конечно, я отправился в свой родной город Крюст. Литера монотонно твердила мне о том, что непременно найдутся люди, которые навели убийц на мою семью. Не могли они явиться без наводки!
Первую неделю я потратил на разговор с теми, кто меня помнил. Но люди и тут сторонились моего общества, желая поскорее прервать беседу и скрыться восвояси. Родной дом стоял на прежнем месте. Окна в нём заколотили, а всю утварь растащили, что совсем неудивительно. Я чувствовал растерянность. Молчала и литера. Значит, разгадку следует искать в другом месте.
