Облизав губы, Лиз поймала себя на мысли, что хочет, чтобы Коулман и дальше оставался без футболки. Густой туман желания медленно просачивался под кожу, будто яд. Она хотела быть благоразумной, не поддаваться его магнетизму, не терять голову. Но близость, пьянящий аромат кожи, смешанный с тонким запахом одеколона, вызывали непреодолимое желание прикоснуться к объекту вожделения и позволить себе хотя бы на эту ночь отпустить себя. Перестать бояться, перестать быть послушной дочерью, умницей-красавицей Элизабет Миллер. Захотелось стать просто Лиззи – восемнадцатилетней школьницей со своими тараканами и желаниями. Просто захотелось.
И она все же не выдержала: подошла ближе и осторожно провела кончиками пальцев по его груди, вырисовывая неведомый ей самой узор. Тим вздрогнул.
– Нравится?
– Да, – подняла взгляд, чувствуя, как горят щеки.
Поймал с поличным. Понял, он все понял.
Кожа под ее пальцами искрилась жаром, обжигала, заставляя дрожать от возбуждения.
– И как ощущения?
Тим хмыкнул, уговаривая себя не сорваться раньше времени. Ему было… любопытно?
– Божественно, – выдохнула Лиз, смежая на секунду веки.
Осмелела, приложила ладонь целиком в область сердца и мягко провела по торсу. Мышцы восторженно сжимались под теплом ее прикосновений и каменели. Лиз улыбнулась.
Почему они оба медлили? Играли друг с другом, словно в кошки-мышки?
Лиз медленно открыла глаза, устанавливая нерушимый зрительный контакт. Потому что хотелось смотреть только в его глаза. Потому что хотелось быть только с ним. Не сейчас – всегда.
К черту условности! Она нарушила все свои правила уже тогда, когда вообще согласилась поехать с ним. Нет, еще раньше! На поляне, когда целовала как обезумевшая, умирая от сладкого вкуса его губ. На крыльце собственного дома, на школьном дворе, да даже за той забегаловкой часом ранее, когда говорила, что между ними ничего не может быть и сама же себе противоречила. Ложь! Наглая ложь!
Тим знал, что она готова. Он десятки раз видел похожий голодный взгляд. Но взгляд Элизабет разительно отличался от всех остальных. Она не боялась. Не пыталась казаться кем-то другим, только чтобы ему понравится. Она хотела его, но не торопилась показывать это так явно. Дразнила, втягивая в какую-то одной ей известную игру, обманывала, а потом опять завлекала. Краснела так мило, так наивно. Касалась жарко. И Тиму это безумно нравилось.
– Ну, раз ты меня трогаешь, значит, и мне можно, – усмехнулся парень, аккуратно устраивая ладонь на узкой девичьей талии. – Так будет честно.
Она ничего не ответила. Позволила притянуть себя ближе и впечатать грудью в горячий торс. Тим не стал миндальничать. Если девчонка хочет поиграть, он принимает условия игры. Для начала подразнит – своими губами – потом оттолкнет, как она делает это с ним.
– Честно, – томно прошептала Лиз перед тем, как его губы, наконец, накрыли ее. Захватили, завладели, утянули в пьянящий поцелуй, от которого подкосились колени, и напрочь сбилось дыхание. – Тим…
Сдаваться первой не хотелось, и, кажется, Коулман это понял еще в тот момент, когда слегка прикусила за нижнюю губу, не больно оттягивая, а потом отстранилась. Смотрела долгим взглядом, не подпуская, но и не отталкивая. Ждала.
Возбуждение разливалось по телу рваными электрическими импульсами, щекотало, дразнило каждый дюйм.
Тим устал ждать. Утробно рыкнув, схватил Лиз обеими руками. Потянул на себя, зафиксировал в объятиях, а потом снова начал целовать. Долго, со вкусом. Лиз хрипло выдохнула ему в губы, и он воспользовался этим, запуская язык в рот девушки. Обвел десна, изучая, коснулся кончика ее языка.
