– Чертовски холодно, – сказал он. – Где я оставил ваши вещи?
– В спальне, – равнодушно сообщила Рипли.
Воспользовавшись моментом, она быстро обошла стол, заглянула в записи и зашипела от досады. Он пользовался стенографией. Во всяком случае, это было похоже на стенографию. Как бы там ни было, записи представляли собой непонятные символы, черточки и закорючки, ничего ей не говорившие. Но рисунок в середине листка заставил ее ахнуть.
Это был ее портрет, причем чертовски похожий. Быстрый набросок анфас. Она выглядела… расстроенной. И настороженной. Что ж, тут он прав.
Сомневаться не приходилось: Макаллистер Бук был человеком наблюдательным.
Когда он вернулся, Рипли с невинным видом стояла в полуметре от стола, засунув руки в карманы.
– Я немного задержался. Никак не мог найти ключи. Понятия не имею, как они попали в раковину в ванной.
– Полтергейст? – лукаво спросила Рипли, заставив его рассмеяться.
– Если бы… Просто я ничего не кладу на место. – Он оставлял на полу снежные следы.
Рипли молча надела куртку, замотала шарф. Мак держал ее пальто. Поняв, что он хочет помочь ей одеться, Рипли покачала головой.
– Я никогда не могла этого понять. Как, по-вашему, мы надеваем пальто, если поблизости нет мужчин?
– Это выше нашего разумения. – Довольный Мак надел ей на голову шапочку и поправил рассыпавшиеся по спине волосы. – А перчатки?
Рипли вынула перчатки из кармана пальто.
– Что, папочка, хотите надеть их на меня?
– Конечно, радость моя.
Однако когда он протянул руку, Рипли отстранила ее. Улыбнулась, увидев волдыри на его запястье, но тут же ощутила укол совести. Она могла причинить человеку боль, если этот человек того заслуживал.
Но не в этом случае.
Следовало искупить свою вину. Даже если для этого придется поступиться гордостью.
Увидев выражение ее лица, Мак посмотрел на свое запястье.
– Пустяки, – сказал он, одернув манжет.
– Это решать мне. – Она не стала сокрушенно вздыхать. Просто взяла его за руку и пристально посмотрела Буку в глаза. – Это не для протокола и не для вашей работы. Понятно?
– Ладно.
– В гневе причинила вред, но свожу его на нет. Рана, сделанная мной, силой исцелись тройной. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.
Он ощутил легкую боль, а потом отток тепла. Места, которых касались ее пальцы, исцелились; пузыри бесследно исчезли. У него засосало под ложечкой не столько от происшедшего, сколько от изменения выражения ее глаз.
Мак уже имел дело с магией и знал, что это такое. Любое проявление силы вызывало у него восхищение и производило неизгладимое впечатление.
– Спасибо, – сказал он.
– Не за что. – Она отвернулась. – Я серьезно.
Когда Рипли потянулась к ручке двери, излечившаяся рука Мака предупредила ее движение.
– Как женщины открывают дверь, мы тоже не знаем, – сказал он. – Это слишком трудно и сложно.
– Не смешите меня. – Когда они вышли наружу, Мак взял ее за локоть. И только пожал плечами, увидев ее сердитый взгляд.
– На улице скользко. Ничего не могу с собой поделать. Так уж меня воспитали.
Рипли смирилась и промолчала даже тогда, когда Мак обошел «Ровер» и открыл ей дверь.
Ехать было недалеко, но за проведенный в коттедже час на улице стало еще холоднее. Хотя печка не успела нагреть салон, но в кабине им не грозил холодный ветер, от которого захватывало дух. Рипли почувствовала, что благодарна Маку.
– Если вам нужны дрова, то можно купить вязанку у Джека Стьюбенса, – произнесла она.
