Когда мама разбудила Макса тридцать первого декабря, то было уже половина шестого вечера.
– Вставай кушать, уже нужно ужинать, а ты ещё не завтракал, – сын всё потягивался, а она всё подгоняла, – давай-давай, вставай!
Он любил, как готовила мама: всего было так много и так вкусно, что всегда не знаешь: что же съесть первое, а в итоге только пробуешь всего понемножку, наевшись до отвала. Его родители что-то говорили ему наперебой, но Макс их почти не слышал, увлечённый едой: он уже несколько дней так не ел – все не было аппетита, а сегодня немного окреп. Это ощущение давало очень большие надежды на быстрое выздоровление. Даже себе поражался, чувствуя, что уже соскучился по школе, и было даже радостно, что попал со своими болезнями прямо на школьные каникулы. Целых пятнадцать дней у него есть, чтобы окрепнуть, раньше снять гипс и начать ходить. Это так обрадовало, что он аж перестал есть и заулыбался.
– Что это с тобой, Максим? Я ему говорю, что мы сейчас уходим в гости, а он улыбается!
– А что мне остаётся делать? Не идти же с вами.
– Чем же это ты собрался заниматься, пока нас нет? Очень интересно.
– Спать лягу, чем еще, или почитаю, пока спать неохота.
– А телевизор что не будешь смотреть?
– Наверное, нет. Хотя ещё не знаю, если будет нормальный фильм, то обязательно посмотрю. – Макс уже пил чай с тортом, согреваясь им после холодных салатов, и смотрел на маму, такую нарядную, что подумал: “Прямо как ёлка! Ну, умеют же женщины наряжаться!”
– Ну, всё, покушал? Мы пошли. Наверное, только утром будем дома, или вообще вечером. Так что не теряй!
– Хорошо-хорошо, не переживай так.
– Ты не обидишься, что тебя одного оставляем в такой праздник, Максим?! Только честно!
– Не вы же виноваты! – Съязвил Макс и больше ничего не сказал, сухо смотря на мать. Ему стало больно оттого, что она даже не придала значение сказанному. “А с другой стороны, – подумал, – даже лучше: зачем портить праздник?”
– Зайдите к тете Рите, пусть Ромка придет, мама! – Уже в закрывающуюся дверь крикнул он и ощутил себя таким одиноким и никому не нужным, что снова защемило сердце…
Вспомнил о Свете: „Она тоже смотрит телевизор, тихо плачет и, наверное, думает обо мне, таком маленьком и беспомощном, ничего не понимающем.” Макс знал: внутри нее происходит борьба: за веру, а любовь помогает ей. – Наверное, от этого так тяжело на душе, не хватает сил, когда в тебя не верят, – он представил, как для нее это сложно, – но она сможет, она сильная и этим поможет мне: даст силу, с помощью которой у меня и получиться осчастливить ее. Я люблю тебя, Светочка! – Услышит ли она его в эту Новогоднюю ночь? Скорее “да”, чем “нет” – так и должно быть.
В девятнадцать часов Максим лег на диван, чтобы поспать хоть пару часов до прихода Романа, стараясь представить: какая нарядная сейчас Светлана Викторовна; жаль, что я не увижу…
Когда он уже засыпал, ёлка всё ещё стояла у него перед глазами…
