Как это бывает со всеми решительными людьми, близкая опасность удвоила силы шевалье; он без колебания направился прямо к монастырю, позвонил у входа и с величайшим спокойствием выдержал испытующий взгляд привратницы.
– Сестра моя, – сказал он, – насколько мне известно, в вашей обители воспитывается мадемуазель Эрмини де Нарсе.
– Да, брат мой, – ответила привратница. – А что вам от нее угодно?
– Господин Анри де Нарсе поручил мне передать ей сие послание. Не будете ли вы так любезны вручить письмо по назначению, разумеется, после того как, в согласии с монастырским уставом, покажете его вашей достойной настоятельнице.
– Сейчас отнесу, – отвечала привратница. – Увы! Милая наша барышня! Это письмо, конечно, доставит ей большую радость, особенно сейчас, когда бедняжка так сильно убивается.
– Убивается? А почему? – с тревогой спросил Роже.
– Да потому, что она потеряла лучшую свою подругу.
– Лучшую подругу? – повторил Роже со все возрастающим страхом. – Вы говорите, она потеряла свою лучшую подругу?
– О Господи! – воскликнула привратница, возводя очи горе. – Да, Бог нам дал ее, и Бог взял ее к себе, и он правильно поступил, ведь она была сущий ангел во плоти.
– Но… но… ведь лучшей ее подругой, – вскричал Роже, вытирая пот, стекавший со лба, – ведь лучшей ее подругой была, если не ошибаюсь…
– Мадемуазель Констанс де Безри, – подхватила привратница. – Вы, часом, не знали ее, любезный брат мой?
– Констанс! Констанс! – вскричал шевалье. – Ради самого неба, продолжайте, продолжайте же! Что с ней произошло?
– Она скончалась три дня тому назад, – ответила монахиня. – Вчера ее похоронили.
Роже испустил душераздирающий крик, зашатался, как человек, сраженный молнией, и со всего размаха упал бы на мостовую, если б подошедший в это мгновение к воротам монастыря барон д'Ангилем не подхватил его на руки.
VI. ГЛАВА, ГДЕ РАССКАЗАНО О ТОМ, КАК, УЗНАВ О СМЕРТИ МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ БЕЗРИ, ШЕВАЛЬЕ Д'АНГИЛЕМ ОЩУТИЛ ТАКОЕ ГОРЕ, ЧТО РЕШИЛ СДЕЛАТЬСЯ ИЕЗУИТОМ
Когда шевалье пришел в себя, он увидел, что лежит в комнате на постоялом дворе, а барон д'Ангилем сидит у изголовья его постели.
Открыв глаза, Роже огляделся вокруг: так поступает человек, который внезапно пробуждается и, проснувшись, силится понять, что же с ним случилось. И тут воспоминания ожили в его памяти: он припомнил все, что произошло у входа в монастырь, вспомнил, как он услышал из уст привратницы весть о кончине Констанс и, сраженный этим внезапным ударом, упал на руки человека, который, как ему показалось, походил на его отца.
На мгновение шевалье попытался было усомниться в постигшем его горе; однако слабость, которую он испытывал, брошенная на стул одежда его наставника, сидевший возле него плачущий отец – все это были слишком очевидные доказательства несчастья, и они не оставляли даже проблеска надежды; поэтому Роже вновь повернулся к барону, протянул к нему руки и простонал:
– Ах, батюшка, до чего же я несчастен!
Барон боготворил сына, он всячески старался утешить его, говоря все то, что обычно говорят в подобных случаях: он напомнил Роже, что тот – мужчина, а мужчина рожден для страданий, именно для этой цели Господь Бог и даровал ему силу. То были превосходные умозаключения, каким учат на уроках философии; однако, хотя доводы эти были неопровержимы, Роже лишь горестно качал головой и шептал:
– Если б только матушка была здесь! Если б только матушка была здесь!
