Симфонии двора (сборник) - страница 3



В бравурном кличе: «Даешь
На металлический дождь!..»
Что это? Дождь? Или давнее бедствие?
Кто, наконец, приведет в соответствие
И прекратит чехарду,
И наградит по труду?
Я в этот дождь не попал. Я под зонтиком
Криком кричал от бесстыдства экзотики.
И не медали ко мне —
Груды летели камней.

1985 год

МЫ – ПРУЖИНА ПОД МЫШЦАМИ ВЛАСТИ

Мы – пружина под мышцами власти.
Но чтоб мы не взорвались, как тол,
Наши мысли кастрирует Мастер —
Многоопытный, знающий толк.
Многократно испытанный метод,
Соль политики всех упырей:
На негнущихся – черная мета,
От свинца до ярма лагерей.
Серп сечет. Тупорылый бьет молот.
В паровозном «ура!» и «да здра…!»,
Как куранты, отлаженный Молох
Жрет и чавкает части нутра.
Вправо шаг или влево – измена!
Палец дернет курок, и – хана!
Только прямо, вперед, неизменно.
Шагом марш, дорогая страна!
Вождь твой классовый тягой воловьей
Прет нас в светлое, телом трехжил.
Это знамя не блекнет – эй, крови!
Если нет, оботрите ножи.
Весь бивак оглашен и очерчен.
Опоясан, утянут в забор.
Если ад – все отныне здесь черти.
Если рай – несчастливых за борт.
И покуда в колючей ограде
Мы – и вольные – те же зека,
Здесь кастрируют сто демократий,
Как обычно, начав с языка.

1986 год

НА СМЕРТЬ А. Д. САХАРОВА

Все так и было. Кричало быдло,
В собачьей стойке изготовясь.
Над головой трясло и выло,
Порвать готово седую Совесть.
Вопила баба. И портупеи
Сползали с пуз ему на горло.
Собралась стая. Да не успели.
Ушел он. Тихо, светло и гордо.
Скорбь академий. И даже – Тауэр.
По всем столицам – известье глухо.
И лишь в России на общий траур
Не набралося – не глоток – духа.
Не одолело людское вече
Людишек мелких, на власть реченных.
Не докричалось. Ушел навечно
Великий Политзаключенный.

1990 год

О НАЗВАНЬЯХ ГОРОДОВ

Чудно так, что городов
Больше, чем правителей.
Смотришь: чуть только – «готов!» —
Тут как тут славители.
Например: была ты – Тверь
С архи-древне-глиняной,
Ан преставился теперь,
И быть тебе – Калининым.
За примером не бежим —
Тьма примеров тьмущая.
Может, кто и заслужил
По такому случаю.
Но по мне, хоть ты герой,
По всем меркам вымерен —
Город выстрадай, построй,
А потом уж – именем.
Брежневка… Устиновка…
Ворошиловка…
И без «ка» живут пока. Ждут
пинка.
Дико так, что в городах
Улицы столетние
Тихо канули в веках
Или ходят сплетнями.
Как там сказано у нас:
«Мир до основания…»?
Нам разрушить – плюнуть раз.
И – лепи названия.
Брежневка… Устиновка…
Ворошиловка…
И без «ка» живут пока. Ждут
пинка.
А на улицах – дома
С арками-порталами.
Коль велик был – жизнь сама
Ждет с инициалами.
Но коль бюст себе сваял,
В лучший мир не прибранный —
Скоро вывеска твоя
Взвоет всеми фибрами.
Брежневка… Устиновка…
Ворошиловка…
И без «ка» живут пока. Ждут
пинка.
Лики мутные икон
И тюрьма старинная
Звали город испокон
Катей-Катериною.
Имя стерли, вымели
Катьку слабополую,
И пошли, пошли, пошли
Слабые на голову.
Брежневка… Устиновка…
Ворошиловка…
И без «ка» живут пока. Ждут
пинка.
Всех припомнить не берусь
Городов и званий я.
И, пожалуй, только Русь
Может дать названия.
Самозванцев же – сорвать,
Вслед на разный лад свища.
И отныне называть
Ими только кладбища.
Сталинское… Брежневское…
Ворошиловское…
Там, где похоронено лучшее
людское.

1984 год

ПИСЬМО К ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ

Товарищ Генеральный секретарь!
Еще витает дух почивших в бозе.
По правую от вас еще – главарь,
По левую, чуть сзади – мафиози.
Очки сверкают за спиной у вас,
Не круглые, но все-таки зловещи,
Готовые в два счета, хоть сейчас,